Берегите лес от пожара - [3]
Спичка обожгла ладони. Сережка удивился, сколько сумел передумать за время, которое она горела. Увидеть и запомнить. Как тогда, на станции. Дежурная, осевшая в аквариуме, словно проколотый воздушный шарик. Глухой рев, скрежет, падение хрустальных блоков пандуса, мальчики, прыгающие через турникеты… Если бы они с Ликой свернули в другую сторону. Там выход к церкви и там опора не треснула…
— Что тебе нужно?
— Ничего.
Сережка сел на пол, механически подложив под себя кусок картона.
— Тогда проваливай. Я буду досыпать.
— Хрен тебе.
Пленница пожала плечами.
От нее уже начинало смердеть. А потом она станет черной, как земля. Как Лика в своем невестином гробу, если содрать косметику.
Рукой с обломанными ногтями жертва отвела со лба спутанные волосы. Сережка видел это в помаргивающем свете принесенной свечи. Слепом и теплом свете. Можно было бы взять фонарь. Но электрический свет не вписался бы в эстетическую парадигму подвала… Господи Боже мой, взмолился Сергей, как и о чем я думаю… Главное: как. Точь-в-точь две дворничихи, обсуждавшие распоряжение убрать с улиц урны, потому что те «не вписываются в городской формат». Хоть падай, хоть стой…
— Вы хотите, чтобы я нарушила профессиональную тайну.
— А вы не можете?
— А вы?
Собеседница смешно, точно кролик, пожевала губами:
— Откуда, по-вашему, взялось название «Ронсеваль»? Ну да. И ущелье. И речка, возле которой проходило маленькое древнее, всеми позабытое сражение. Если бы не один очень талантливый писатель, название этой речки никто бы и не помнил. Впрочем, ее давно загнали в трубу, совершенно спокойно. Построили коллектор. А речке вдруг захотелось оказаться живой.
— Правда, значит, что мертвые мстят, если строить на костях, все валится, портится, и происходят катастрофы…
— Нельзя строить на костях?.. — она фыркнула. — Что вы! У нас все построено на костях. Тысячи лет истории. Сплошные войны. И разоренные кладбища. И бойцы последней мировой, кости которых до сих пор гниют в лесах и болотах. И никому не нужны. Разве в круглые даты. «Гамлета» помните? Затычка для бочки из черепа Александра Македонского. Кстати, когда при постройке моста археологи раскопали старинный общественный туалет, они нашли там мумию полицейского. В форме, при сабле-«селедке» и с гербовыми пуговицами. Видно, сильно досадил каким-то революционерам, раз так с ним обошлись, утопили в нужнике. Знаете, — она зевнула, показав розовое нёбо, — его просто-напросто закопали обратно. Умолив прессу молчать. Потому что патриархия не бралась хоронить за свой счет в «освященной земле». А у института средств на это не имелось. Думаете, полицейский теперь является им в страшных снах?
— Поверьте, — она усмехнулась, — покойникам в высшей мере наплевать на то, что происходит у них над головой. И у живых никакого злого умысла не было. Всего-навсего халатность, неразумие инженеров. Изменение уровня подпочвенных вод плюс усталость материала — так, по-моему, говорят? Плывун и вибрация от проходящих поездов. А отремонтировать пандус руки не дошли. Виновные наказаны по всей строгости — каждый лишением десяти лет жизни. Ну что, вы довольны?
— Я вам не верю.
— Ваше право, молодой человек. Утешайтесь тем, что девочки погибли не напрасно. Триста двенадцать лет, что они не добрали — это очень и очень много. Даже если исключить те тридцать, что пошли на компенсацию семьям, остального хватит, чтобы город превратился в цветущий сад. Это новые рабочие места, самые современные здания, высокие технологии, безотходные…
Он неловко, без размаха, мазнул женщину по лицу. Из ее носа потекла кровь.
Сережка яростно тер руку о джинсы. Ему хотелось завыть.
— Возьмите платок, — предложила она.
От платка все еще пахло духами. Хорошие, должно быть.
— Уходи, — сказал он. — Уходи. Через двадцать лет ты начнешь им завидовать. Они навсегда останутся молодыми. Не будут каждое утро вздрагивать, заглядывая в зеркало, из-за новых морщин. Им не нужно выдергивать или закрашивать седину… И зачеркивать в календаре каждый оставшийся до смерти день.
Бабушка, вспомнил Сережка. Одышливая старуха с клюкой и скверной привычкой оставлять в раковине выдернутые расческой волосы. Она тихо скончалась во сне, двух дней не дожив до семидесятидвухлетия. А потом в ее вещах среди пустых лекарственных пузырьков и скомканных колготок нашли календарики за три последних года с числами, перечеркнутыми дрожащими крестиками.
Пленница пожала плечами:
