Берег загадок - [10]

— Мелеет река, — согласился Новрузов, подумав, и прибавил со знанием дела: — Но мелеет не за счет того, что воды в реке стало меньше. Памирские горы по-прежнему дают хорошую воду Амударье, да только эту воду люди разбирают на поливы. Слышали, конечно, о Каракумском канале?

— А как же! Конечно слышали, — Клычдурды всем своим видом дал понять мол о чем другом он мало сведущ, а о канале, слава аллаху, он наслышан.

— И о Каршинском канале, конечно, тоже знаете?

— А как же, уважаемый! — Клычдурды даже выпрямился и усмехнулся — не думает ли гость, что перед ним ничего не знающий человек.

— Да и только ли каналы, — продолжал Новрузов. — Водохранилищ много новых появилось. Вот и разбирают нашу великую Аму...

У Доврана тем временем закипела в тунче вода. Мальчик не спеша заварил в два фарфоровых чайника чай, а сам прислушивался к разговору отца и начальника пионерлагеря. Довран прислушивался и думал: «Сейчас товарищ Новрузов заговорит о сбежавших из клеток зверушках и обвинит в их бегстве меня... и еще Генку с Бяшимом...» А Новрузов тем временем пока что говорил совершенно о другом:

— Как подумаешь, уважаемый Клычдурды-ага, какие большие дела совершили наши люди в послевоенное время, так сердце гордостью полнится за своих земляков.

— Да это так, — согласился бакенщик, принимая от сына чайники. — Ну, вот, слава аллаху, дождались — сейчас попьем в свое удовольствие. Угощайтесь, дорогой гость.

— Спасибо, Клычдурды-ага, спасибо. — Новрузов подождал пока хозяин наполнит ему пиалу, затем пригубил ее, поставил и бросил в чай кусочек сахара... — Вот я и говорю, — вернулся к начатому разговору. -Люди все, как люди, ничего в них особенного нет. Вчера еще бегали босиком, а сегодня работают на экскаваторах, на бульдозерах, за чертежами в кабинетах сидят. Раньше в Туркмении трудно было найти грамотного человека, а теперь невозможно найти хотя бы одного безграмотного...

Клычдурды кашлянул, поперхнулся чаем, и поставил пиалу на кошму.

— Да, это, конечно, так, — проговорил не очень внятно.— Но вы пейте чай, дорогой гость, а то остынет.

— Спасибо, я пью, дорогой Клычдурды-ага... Вот, скажем, вы... Наверное, вы тоже, прежде чем стать хозяином реки, управлять катером и так далее, учились где-то?

— Ай, дорогой товарищ, какая учеба! Я все время вот здесь, на реке, а тут у кого учиться. Здесь всему учит сама река.

— Но в школу-то вы раньше ходили! — удивился Новрузов. — Не могли же вы без школы...

— Дорогой гость, я только один день в школе-ликбезе был, но и то нас всех, кто пришел в школу, шайтан разогнал.

— Какой шайтан?! — Новрузов глаза округлил, подумал; оказывается бакенщик с причудами.

— Дорогой гость, в тридцатом большой клуб в моем селе построили, там и школу открыли. Мне восемь лет было. Учитель пришел, говорит: «Пойдем, научу тебя грамоте, на паровозах сам будешь ездить, на аэропланах летать!» Я ему говорю: «Ладно, пойдем», Пришли в клуб, сели. Учитель говорит: «Здравствуйте, дорогие дети, а шайтан слово в слово его, повторяет — с крыши откуда-то дразнит. Учитель опять говорит: «Сегодня мы начинаем учебу», а шайтан— опять слово в слово повторяет, да так громко кричит, что мурашки по телу ползут. Еще учитель что-то сказал, а шайтан опять не унимается. Я смотрю, мои сверстники вскочили со скамеек и бежать из клуба. Я тоже убежал... На этом моя учеба закончилась...

— О каком шайтане вы говорите? -не поверил Новрузов.— Не было никогда и никогда не будет никаких шайтанов.

— Ай, дорогой Новрузов, конечно, не было и не будет. Но тогда мы темными людьми были. Оказывается слова учителя повторял не шайтан, а эхо. Клуб был большой и пустой, вот в нем и поселилось эхо. О том, что это не шайтан, я узнал только перед войной. На войне уже, на фронте машинами управлять научился. На «полуторке» ездил, на «студебеккере». Катером управлять тоже ничего нет сложного.

— Дорогой, Клычдурды-ага, простите за откровенность, но я должен спросить вас о вашем сыне, Довране. Вчера мне мои ребята-пионеры сообщили, что вашему сыну исполнилось десять лет, ноон все еще не учится. Собственно, это одна из причин, которая заставила меня прийти к вам на чашку чая.

— Ай, дорогой гость, до учебы ли ему! — Клычдурды кисло сморщился. — Одни мы тут с ним. Мать у него умерла. Раньше все бедная Сенем делала, а теперь этим сын занимается. Мне-то самому некогда еду варить, чай кипятить, дрова колоть; воду носить, огород поливать, овец пасти..

— Да, действительно... — согласился Новрузов, — Но у меня даже в голове не укладывается, чтобы в наши дни, когда все до единого дети учатся в школах, нашелся такой, как ваш сын... Надо что-то придумать, иначе его будущее незавидно.

— Дорогой гость, что можно придумать Можно реку бросить, уехать в село, устроиться сторожем.. Но можно и подождать с учебой. Вот на пенсию уйду, тогда и Довран в школу будет ходить...

— Клычдурды-ага, да вы что — в своем ли уме?! Мальчик итак на два года уже опоздал!

— Ай, ничего, догонит, он у меня проворный парень. Не так ли, Довран?

Довран весь съежился, подумал: «Сначала Аннагозель, а теперь и сам начальник о школе заговорил! Что они глупые что ли! Неужели не понимают, что до города шестьдесят километров!» Но уже новая волна захлестывала сознание Доврана. Он отрицал всякую возможность учебы в школе, но допускал мысль: «Вот бы и мне в интернат! С удовольствием бы уедал, только отца не с кем оставить! Может и правда — сторожем в деревню пойдет работать?» Он так ничего и не ответил отцу — не успел. Пока соображал — что сказать, взрослые продолжили беседу. И Нозрузов заговорил как раз о том, о чем только что подумал Довран: