Бераника. Медвежье счастье - [43]

«И после этого можно будет даже двери не запирать на ночь, как раньше, никто чужой близко не подойдет» — добавила мысленно.

— А если кто-то позовет? — Лис слушал внимательно и напряженно, вопрос задал по делу.

— Тем более! Знакомый, незнакомый — неважно. Разворачиваетесь — и бегом домой. Зато! В пределах тех границ, которые я укажу, отныне можете гулять где хочется. Естественно, при условии соблюдения правил лесного движения. Все их помнят? Молодцы.

— Это связано с тем, что никто чужой не может прийти к нам на заимку? — Эми здорово повзрослела за лето и научилась быть очень внимательной, схватывала все на лету.

— Да, именно с этим.

— Но солдаты службу несут каждый день, господин поручик приезжал с учебниками, Астасья заходила… — Лис наморщил лоб. — И учитель, ты же сказала, он будет приходить с осени три раза в седьмицу?

— Сюда могут прийти те, кто не желает нам зла и кого мы сами пригласим, — пояснила я. — Остальным на нашу землю хода нет, и никто не сможет причинить нам вреда, если мы сами не выйдем за границу собственных владений.

— Как в сказке? — Шон едва сдерживал восторг. Для него все происходящее было приключением, волшебной историей из тех, что я рассказывала на ночь. Что он и подтвердил следующими словами: — А Серебряное Копытце придет? И говорящий Добрый Мишка?

Я тихо засмеялась и затащила сына на колени — щекотать. Старшие дети тоже облегченно заулыбались. И причина этому была.

За все то время, что прошло с гибели Вежа, почти ни одну ночь дети не спали спокойно. Вроде и не ждали нападения, я так и вовсе как в трансе пребывала, а вот они-то не в трансе были. И они боялись…

Лис вставал несколько раз за ночь и подолгу сидел на крыльце или смотрел в окно. Эми просто тихонько плакала в подушку. Кристис с Шоном как самые младшие прибегали в мою постель, где было хоть капельку «безопаснее».

А теперь эти страхи вдруг отменились. Потому что они мне поверили — как привыкли верить за эти два месяца.

Никто не придет, не напугает, не обидит. Самый страшный зверь — человек — нам больше не угрожает.

С остальным мы справимся. Завтра пойдем добывать дикий мед! Надо дымарь еще сделать и сетку накрепко пришить к полям соломенной шляпы. Совсем разорять гнезда я не стану, заберу только часть сот, жужжащим труженицам останется достаточно для того, чтобы перезимовать. Но для нас этот медок тоже станет драгоценным запасом.

А любовь… однажды. В следующей жизни.

Глава 30

— Во поле березка стояла…

Осторожный взгляд поверх молоденькой поросли на самом краю леса. Никого. Отлично, отлично.

— Во поле кудрявая стояла…

Осенний лес цвел золотом и пурпуром, листва еще только начала облетать, и можно было спокойно наблюдать за околицей, не боясь, что меня обнаружат.

Тихонечко напевая себе под нос песенку про незаломанное деревце, я еще немного потопталась на месте, зорко вглядываясь в соломенные крыши овинов и верхушки изгороди.

Если бы была засада, я бы ее точно обнаружила, как в прошлый раз.

За прошедшее время я убедилась, что границы моих владений начинаются по кромке леса сразу за сельской околицей и тянутся вглубь тайги на многие километры, поскольку даже по людским бумагам это мой лес. До тех краев, где мои владения кончаются в где-то в глубине чащи, мы так ни разу и не добрались. Так и надобности не было. С каждым прошедшим днем я все лучше чувствовала, чуяла свой лес.

Так что когда непонятные люди пытались подкараулить меня у самой опушки, я обнаружила их заранее. Собственно, еще в тот день, когда, занавесившись превращенной в сетку тканью и надев перчатки, взяла самодельный дымарь и пошла на медовый промысел.

Пчелиных гнезд в дуплистых деревьях вдоль тропы действительно оказалось видимо-невидимо. Я даже удивилась — обычно в природе рои не селятся так густо и близко друг от друга. А тут…

Даже закралось подозрение, что некая сила сама устроила мне своеобразную пасеку, а заодно приспособила маленьких тружениц охранять единственную тропинку к дому.

Например, Шилова или Кодрата пчелы никогда не трогали. А вот Арефния, того самого рыженького конопатого молодца, в какой-то момент просто перестали пускать на тропу.

Потом выяснилось, что молодой дурак слаб на выпивку и за чарочку много болтал в кабаке с каким-то ушлым подсадным человечком, рассказывая о странной барыне из леса.

Ну и, видать, пока только болтал, его просто покусывали для профилактики. А когда «денежку малую» взял за небольшую услугу — поставить метки на деревьях вдоль дорожки, мол, чтобы люд честной не плутал, — так и все. Пчелки его дальше опушки не пустили.

Так вот в тот день, когда я строго-настрого велела детям заниматься делами возле дома и у пруда, а сама пошла за медом, машинально напевая про себя песенку всем известного медведя из мультика, ну ту, про тучку-тучку-тучку, а вовсе не Беранику, обнаружилась очень интересная вещь.

Точнее, две вещи. Одна приятная, а одна совсем наоборот.

Первая новость, та, что приятная, была связана все с теми же пчелками. Они меня не кусали, вообще. Зря только сетку мастерила и дымарь. Толстенькие полосатые медоносы ползали по моим рукам, немного обиженно жужжали над ухом, но ни одна не сделала попытки атаковать.