Бераника. Медвежье счастье - [44]

Причем деток моих эти летающие тигры еще как жалили, особенно если мелкие наглели и, скажем, садились на цветочек, в котором шуровала полосатая, попой.

А я через пару обработанных диких ульев начала чувствовать их настроение… Это было удивительно и странно, но где-то даже приятно. Я почему-то приняла все происходящее словно само собой разумеющееся.

И именно пчелы, те, что жили на самом краю моих владений и летали за нектаром в сторону села, «сказали» мне, что на опушке, чуть в стороне от тропы, в кустах, постоянно сидят трое мужиков.

Ничего не собирают, почти не двигаются, очень противно пахнут. И ждут. Каждый день кого-то ждут от утренней зорьки до вечерней.

Кого-то? Уж не меня ли?

Дальнейшее осторожное наблюдение подтвердило эту неприятную догадку. Значит, меня вовсе не оставили в покое. И старостин сыночек Фефоан, вдруг решивший приехать из города, навестить родителя и его покос на моих землях, не так просто в болоте сгинул, или где он там провалился. Значит, шел не просто со злым умыслом, напугать или выведать силком что-то. Нет, этот шел убивать. Иначе лес не обошелся бы с ним так круто.

Так вот… эти тоже по мою душу. Пчелы, конечно, не могли их «подслушать», а сама я не рискнула соваться вплотную, но небольшой эксперимент провела. Как раз первые грибные дожди пошли, а после них солнышко пригрело, и мы с детьми по локти запустили руки в эту богатую лесную кладовочку.

А по кромке леса как раз отлично белые растут, вот я и прогулялась так, чтобы самую малость выглянуть за границу своей земли, но дальше десяти шагов от нее не отходила. Как мне это удалось? А я ее чувствовала. Как пчел.

Ну и вот. Прогуливалась я там, мелькала белым сарафаном между еще зелеными осинками и легкой золотой пестряди молодых березок. И четко засекла, как трое этих бандитов тишком, ползком, прячась за пучками травы, стали ко мне подбираться.

Я их подпустила поближе, чтобы исключить возможность ошибки и заодно как следует рассмотреть. И с недоброй усмешкой в душе убедилась в кое-каком своем предположении.

Один из этих крадунов подкустовых был мне знаком. Это он тогда, во время первого нападения на меня и детей, пытался сбежать с места происшествия. Именно этого плюгавенького и словно бы немного скособоченного мужичонку с крысиным лицом я видела. Значит, либо отмазал его староста, либо опять сбежал, ирод, и вернулся к работодателю.

А это значит, что враги спелись. И староста теперь в сговоре с теми, кто продолжает искать бумаги покойного графа.

За осознанием этого факта пришла ненависть. Сволочи! Мало вам смертей.

Я почувствовала себя сжимающейся пружиной. Это ощущение было мне знакомо как родное, и я обрадовалась, когда обнаружила его в себе. Когда я начинаю так злиться, никто меня не остановит. Нет такой силы. И плевать на все внешние обстоятельства — именно на этом темном огне злости я прошла все самые страшные годы своей прежней жизни. Эта жаркая и одновременно ледяная ярость не давала мне сдаться, опустить руки, плыть по течению и в конце концов погибнуть, когда вокруг был такой мрак и чернота и окружающие меня люди сотнями тонули в ужасе и безнадежности.

И сейчас я не почувствовала страха. Пусть только сунутся, душегубы, пусть только войдут под сень нежных, полупрозрачных, таких безопасных березок.

В тот раз я сама не поняла, какая волна меня понесла, но знаю точно: тех троих в лес я заманивала специально. Не знала еще сама, что стану с ними делать, что вообще должно произойти, но темное, злое предвкушение переполняло мою душу до краев.

Шажок, еще шажок — сволочи крались ко мне, а я незаметно, медленно отступала, стараясь держаться с беспечным видом на открытом месте, но зорко следя, чтобы не отходить далеко от своих владений. Шагов на двадцать пусть подойдут… ну еще немного. Еще чуть-чуть…

— Стой, девка! — хрипло гаркнул один из висельников, выскакивая из-за куста и бросаясь мне наперерез. — Стой, дура, умные люди с тобой по-хорошему поговорить хотят! Стой, все равно догоним!

Ага, щаз-з-з, как говорила правнучка. Я специально сделала вид, что испугалась, чуть не уронила корзину с грибами и со всех ног кинулась в лес. А эти идиоты, почуяв близость жертвы, — за мной.

То, как они пересекли невидимую границу и оказались там, куда их манил мой мелькающий между деревьями силуэт, я почувствовала сразу всем телом, всем существом. И резко остановилась. Развернулась к ним, и…

Эх, жаль, поспешила. Поторопилась. Слишком мало у меня опыта охоты на людей.

Когда твердая, поросшая невысокой безобидной травкой земля вдруг топью расступилась под ногами самого быстрого преследователя и он с разбегу провалился в нее по колени, двое других успели шарахнуться назад. И даже схватили воющего от ужаса и неожиданности передового гада, не давая жадно чавкающей жиже засосать его по пояс.

Выдернули, да только потому, что сами ногами стояли за невидимой границей.

— Ведьма! Ведьма! Сгинь, проклятая! — провыл самый смелый из душегубов.

— То стой, то сгинь, — неприятно усмехнулась я, не трогаясь с места. — Вы уж определитесь, любезные. А еще лучше — сгиньте сами да хозяевам своим передайте, что если будут мне и дальше докучать — пожалеют!