Беовульф - [14]

червоподобных

      подводных чудищ,

игравших в зыбях,

      лежавших на отмели,

морских драконов

      из тех, что часто

в час предрассветный

      парусу путь

преграждают в море,

1430

      ища поживы;

хлынула нечисть

      прочь, злобесная,

едва заслышала

      звуки рога;

тут воин гаутский

      стрелой из лука

пресек на водах

      жизнь пучеглазого —

прямо в сердце

1435

      вошло стрекало, —

и змей, влекомый

      потоком в море,

смертельно раненный,

      все тише бился;

кабаньими копьями,

      крюками острыми

его забагрили

      и скоро вытянули

на сушу диковинного

1440

      волноскитальца,

выходца бездны.

      Беовульф к бою,

страха не знающий,

      надел кольчугу,

доспех, сплетенный

      руками искусников,

наряд, который

      должен был в бездне

служить дружиннику, —

1445

      ратнику нужен

покров нагрудный,

      хранящий в сечах

мечедробящих

      сердце от раны,

жизнь от смерти;

      и шлем сверкающий

нужен воину

      в бучиле темных

водоворотов,

1450

      кров надежный,

увитый сетью

      и золоченым

вепрем увенчанный

      (так он умельцем

лет незапамятных

      был выкован дивно,

что ни единый

      удар в сражении

ему не страшен).

1455

      Также герою

стало подспорьем

      то, что вручил ему

вития Хродгаров:

      меч с рукоятью,

старинный Хрунтинг,

      лучший из славных

клинков наследных

      (были на лезвии,

в крови закаленном,

1460

      зельем вытравлены

узорные змеи);

      в руке героя,

ступить решившегося

      на путь опасный,

на вражью землю,

      тот меч не дрогнет —

не раз бывал он,

      клинок остреный,

в работе ратной.

1465

      Теперь, отдавая

оружие воину,

      его сильнейшему,

не хвастал сын Эгглафа

      своей могучестью,

как прежде случилось,

      когда упился он

брагой на пиршестве, —

      не он ведь решился,

жизнью рискуя,

1470

      на подвиг в пучине,

чем честь и славу

      свою поущербил!

Но не таков был

      герой, надевший

одежды битвы.

      И молвил Беовульф

сын Эггтеова:

      «Славный! припомни,

наследник Хальфдана,

1475

      теперь, даритель,

когда я в битву

      иду, о всемудрый,

что мне обещано:

      коль скоро, конунг,

я жизнь утрачу,

      тебя спасая,

ты не откажешься

      от слова чести,

от долга отчего,

1480

      и будешь защитой

моим сподвижникам,

      дружине верной,

коль скоро я сгибну;

      а все сокровища

твои, о Хродгар,

      дары, за море

послать должно Хигелаку —

      пусть он узнает,

гаут державный,

1485

      поймет сын Хределя,

взглянувши на золото,

      что встретил я

щедрого кольцедарителя

      и этим богатством

владел до срока;

      а меч мой наследный

отдайте Унферту —

      пускай муж сильный

моим владеет

1490

      клинком каленым.

Я же стяжаю

      победу Хрунтингом

или погибну!»

      Завет измолвив,

не стал ждать ответа,

      но прянул прямо

в бурлящие хляби

      вождь гаутский —

морские воды

1495

      над ним сомкнулись.

Ко дну он канул

      (был переходу

дневному равен

      путь через бездну),

а там злобесная,

      вод владычица,

бурь хозяйка

      встретила, лютая,

героя, дерзнувшего

1500

      проникнуть сверху

в ее пределы;

      и, выпустив когти,

в охапку воина

      она схватила,

но был в кольчуге,

      в наряде ратном

неуязвим он —

      не по зубам ей,

кровавогубой,

1505

      сбруя железная,

сеть нагрудника, —

      и потащила

пучин волчица

      кольцевладельца

в свой дом подводный,

      и зря он пытался,

страха не знающий,

      достать врагиню,

его влекущую,

1510

      мечом ужалить;

морские чудища,

      клыками лязгая,

грызли железо.

      Так в скором времени

он оказался

      в неведомом зале,

который кровлей

      был отмежеван

от вод прожорливых,

1515

      от бездн холодных,

чертог обширный;

      и там при свете

огня, в сиянье

      лучистого пламени

пред ним предстала

      пучин волчица,

женочудовище.

      Тогда он с размаху,

сплеча обрушил

1520

      железо тяжкое —

запело лезвие

      о голову чудища

погудку бранную, —

      но тут же понял он,

что луч сражений

      над ней не властен,

ее не ранит

      меч остролезвый,

он бесполезен

1525

      здесь, в этой битве,

шлемодробитель,

      издревле слывущий

острейшим в сечах,

      всесокрушающий —

впервые слава

      меча лучистого

тогда помрачилась!

      Но тверд был духом

и помнил о славе

1530

      вершитель подвигов,

родич Хигелака:

      он прочь отбросил

искуснокованый,

      наземь кинул

клинок свой бесценный,

      и сам, разгневанный,

себе доверился,

      мощи рук своих.

(Так врукопашную

1535

      должно воителю

идти, дабы славу

      стяжать всевечную,

не заботясь о жизни!)

      Не устрашился

гаутский витязь:

      схватил за плечи

родитель Гренделя

      и, гневом кипящий,

швырнул врагиню,

1540

      тварь смертоносную

метнул на землю;

      она ж немедля

ему ответила:

      в него кровавыми

впилась когтями

      и тут, уставший,

он оступился,

      муж могучий,

он рухнул наземь.

1545

      Уже, пришельцу

на грудь усевшись,

      она готовилась

ножом широким

      воздать за сына;

но были доспехом

      покрыты прочным

плечи героя,

      была кольчуга

ножу преградой,

1550

      и сгинул бы воин,

потомок Эггтеова,

      вождь гаутский,

в водной пучине,

      когда б не спасла его

сбруя ратная,

      сеть боевая,

когда б Всевышний.

      Правитель Славы,

его покинул;

1555

      но Бог справедливо