Бенгальский дневник - [23]
Пожалуй, самая неотложная из них — восстановление деревень, ирригационной системы. Район Гопалганджа сильно пострадал во время военных действий и очень нуждается в помощи государства и специализированных организаций ООН.
Ахмед Шер Али, руководитель местного отделения Национальной народной партии, считает, что распределение субсидий среди крестьян нельзя поручать исключительно чиновникам государственного аппарата: это может привести к злоупотреблениям. По его мнению, контроль должен осуществлять комитет из представителей ведущих политических партий — Народной лиги, Национальной народной, Коммунистической — и общественных организаций. Присутствующие разделяют точку зрения Али.
Однако, когда речь зашла о будущем, о путях преобразования бенгальского сельского хозяйства, между собеседниками разгорелся спор.
— Что нужно сделать, чтобы облегчить жизнь безземельному батраку или арендатору-издольщику, поливающему своим потом чужое поле? — спрашивал Д. Хуссейн, руководитель отделения студенческого союза в Гопалгандже. — Прежде всего резко сократить максимальный размер частного землевладения. Правительство объявило, что он составит тринадцать гектаров. Я считаю, что государство проявляет чрезмерную щедрость к помещикам. Кроме того, арендная плата не должна превышать трети урожая; нужно также запретить помещикам сгонять арендаторов с земли.
Невысокий мужчина в белой рубахе, назвавшийся сторонником Народной лиги, возразил Хуссейну. С крупным землевладением в Бангладеш покончено еще в начале 50-х годов, доказывал он. Сейчас необходимо думать не о переделе земли, а о том, как помочь зажиточному фермеру окрепнуть. Только он в состоянии вести хозяйство современными методами.
Подобная точка зрения нам уже знакома. Ее в беседах с нами высказывали некоторые активисты Народной лиги. Эта, самая массовая в стране, политическая партия в деревне опирается на различные слои крестьян — середняков, кулаков, безземельных сельскохозяйственных рабочих. Но ее руководящее ядро на местах, как правило, принадлежит к зажиточной сельской верхушке. Неудивительно, что многие местные лидеры без энтузиазма воспринимают заявления Муджибура Рахмана о намерении правительства провести реформы в интересах трудящихся крестьян.
Между тем потребность в аграрных преобразованиях давно назрела, и малоземельные крестьяне, батраки надеются, что государство примет конкретные меры для облегчения их участи. В этом мы убедились во время поездок по сельским районам Бангладеш весной и летом 1972 года.
…Деревня Чонпара укрылась в тени манговой рощи на берегу реки. Пока лодочник переправлял нас, мы с любопытством следили за тем, как пять здоровых парней в одних набедренных повязках тянули сети. Наконец лодка ткнулась носом в песок, и, поднявшись по крутому склону, мы очутились среди деревянных домов и хижин. Рядом стояли громадные каменные кувшины, метра полтора высотой, в которых хранится специальный маринад для рыбы.
Дело шло к вечеру, но большинство мужчин еще не вернулись с поля. Женщины в выцветших сари колдовали у очагов, устроенных прямо в земле. Тут же сновали босоногие ребятишки. Все дышало покоем. И действительно, война обошла это селение. Дома целы, земледельческие работы не прерывались.
Уборка урожая
Однако разговор с крестьянами открыл нам мир нужды и тяжких забот. Абдус Саттар, бородатый мужчина лет сорока, в тряпье, которое едва прикрывало тело, колол дрова. У него нет участка, перебивается случайными заработками, а на руках шестеро детей. Он слышал, что новое правительство обещало помочь батракам:
— Главная моя мечта — всегда иметь работу и хотя бы клочок земли, чтобы поставить на нем хижину. Надоело скитаться по чужим углам.
Сколько же безземельных семей в деревне, насчитывающей 500 дворов? Оказывается, более половины. Правда, многим жителям удалось устроиться сезонными рабочими на джутовой фабрике в городе, кое-кто рыбачит. Но и их семьи с трудом сводят концы с концами. Все надеются, что правительство осушит заболоченные земли и распределит их среди крестьян.
Есть здесь и зажиточное хозяйство. Его владелец, подрядчик, занимающийся строительством особняков в Дакке, в деревне не живет. Свою землю — что-то около 7 гектаров — сдает в аренду.
Мы рассказали нашим знакомым в Гопалгандже об этом селении, расположенном километрах в двадцати от столицы. Нас внимательно выслушали и согласились, что увиденное нами типично и для других районов. Точных статистических сведений, касающихся распределения земли в стране, нет. Но, по оценкам экономистов, свыше пятой части сельского населения вообще не имеет наделов.
— Период восстановления кончится, и тогда вопрос о земельной реформе станет, пожалуй, самым острым, — сказал Д. Хуссейн, к которому, как нам показалось, относились уважительно и единомышленники и оппоненты.
Стены отеля неожиданно дрогнули — где-то совсем рядом громыхнуло. Из окна потянуло свежестью, прохладой. Мы вышли на улицу.
Хуссейн подставил ладонь первым тяжелым каплям, словно бы нехотя падавшим на землю, и задумчиво посмотрел на небо.
— Теперь зарядит надолго, — сказал он. — Муссон нынче обещает быть сильным.
