Бен Гурион - [7]

Еще одна новость: появление Бунда, еврейской социалистической партии несионистского толка, представляет серьезную угрозу вытеснения сионизма из сердец многих евреев. Давид объявляет Бунду непримиримую войну, и во время жарких идейных дебатов друзья с удивлением замечают его ранее скрытый ораторский дар, талант полемиста и силу убеждения (которые проявились еще в 1904 году, когда он впервые взошел на трибуну собрания «Эзры», чтобы прочесть лекцию о «точке зрения Спинозы о выборе Израиля Всемогущим», и несколько месяцев спустя, когда в синагоге он произнес надгробное слово Герцлю, заставив многих плакать).

Сотни раз лучшие пропагандисты варшавской штаб-квартиры Бунда приезжали в Плоньск, чтобы хоть немного ослабить его мощную оппозицию; сотни раз коренастый Грин поднимался на трибуну и после нескольких резких, категоричных формулировок сходил с нее победителем. В результате этих конфронтаций он проявил себя не только оратором, обладающим удивительными аналитическими способностями, но и официальным представителем ясной политической доктрины. С середины 1905 года он являлся активным членом сионистско-социалистического движения «Поалей-Цион» (партия сионистов-социалистов «Рабочие Сиона»).

«Поалей-Цион» родилась из объединения двух течений, будоражащих еврейский народ: сионизма и русского социализма. Для молодого движения сионизм был конечной целью, а социализм — идеальной средой для справедливого общества, создаваемого на земле Израилевой. Давид основал в Плоньске ячейку этого движения, с целью добиться более мягких условий труда организовал первые стачки портных и сапожников. Под прикрытием русской революции 1905 год а, дебаты между социалистами-сионистами и сторонниками Бунда проходили в типично «революционной» атмосфере. Представитель Бунда явился в Плоньскую синагогу с револьвером на поясе и в сопровождении двух телохранителей; поднявшийся на трибуну для ответного слова Давид тоже был вооружен и имел свою охрану. В синагоге воцарилась гнетущая тишина. Мужчины оценили друг друга взглядом, и словесная баталия началась. Очень быстро Давид одержал свою первую большую победу, отразив наступление Бунда на Плоньск и сделав «Поалей-Цион» основным молодежным политическим движением в городе.

Вскоре о нем знали далеко за пределами Плоньска. Руководство движения в Варшаве не замедлило признать талант Давида и направляет его в соседние провинции, где он, несмотря на свой юный облик, достигает заметных успехов. Его лицо становится более мужественным, он тщательно бреет едва пробившиеся усы, отращивает волосы. Но очень скоро его внешний вид — русская рубаха и длинная вьющаяся шевелюра, выбивающаяся из-под модной у революционеров фуражки — привлекает внимание варшавской полиции, которая арестовывает его за антиправительственную деятельность. Потрясенная этим семья абсолютно уверена, что этот «опасный революционер» заслуживает виселицы. Отец тут же отправляется в столицу и быстро добивается освобождения сына. Тюрьма стала для него горьким опытом. Впервые в жизни он сталкивается с еврейскими сводниками: «Я услышал речь, которая просто ужаснула меня. Торговля женщинами находится в руках исключительно евреев. Раньше я и представить себе не мог, что подобные личности существуют на свете».

Почти сразу же его арестовывают вновь в соседнем местечке, где он должен был участвовать в третейском суде. На этот раз он задержан с компрометирующими документами в руках. Отец снова бросается на помощь сыну, и «подарок» в размере 1000 рублей заставляет полицейского забыть о служебном рвении. Выйдя на свободу, Давид возобновляет свою противозаконную деятельность.

Как было обещано, летом 1905 года Шломо Земах приезжает из Палестины, чтобы провести в Плоньске несколько месяцев. Он не забыл о своем первоначальном плане и с помощью Давида старается убедить сестру Самуила Фукса бежать с ним, но девушка отказывается. Однако когда в начале лета 1906 года группа «первооткрывателей» начинает готовиться к отъезду в Палестину, к ним присоединяется некая Рахиль Нелкин.

Высокая черноглазая красавица с темными косами, уложенными вокруг головы, Рахиль — падчерица Симхи Эйзика, руководителя «Ховевей-Цион» в Плоньске. Семьи Гринов и Эйзиков давно связаны тесными узами дружбы, и эту девушку Давид знает с самого детства. Вернувшись из Варшавы, он внезапно замечает, какой очаровательной она стала, и с первого взгляда влюбляется в нее со всем пылом, свойственным молодости. На этот раз он не скрывает своих чувств ни от друзей, ни от родных.

Рахиль настолько привязывается к нему, что, не колеблясь, совершает поступок, из-за которого многие родители категорически запретили своим дочерям бывать у нее: она осмеливается одна, без няньки, появляться с Давидом на улицах! «Люди в Плоньске были очень старомодны, — скажет он много лет спустя. — Юноша и девушка не могли вместе гулять. Наше появление на улице тут же вызывало всеобщее возмущение: «Безобразие! Да как они смеют?».

Идиллия могла закончиться трагически, поскольку Давид был не единственным, кто испытывал к Рахиль нежные чувства. Среди ее воздыхателей был Шломо Леви, слишком робкий, чтобы сказать хоть слово предмету обожания, но невероятно ревновавший ее к Давиду, который не только частенько бывал у нее, но и прогуливался с нею по улицам. Однажды в приступе ярости он выхватил из кармана нож и бросился на соперника, который, спасаясь, пустился бежать через весь город, преследуемый Шломо. К счастью, эта «шекспировская трагедия» завершилась благополучно, молодые люди помирились и стали добрыми друзьями.