Белый жеребец - [8]

Кобыла несколько раз беспокойно взбрыкнула задними ногами, дернув головой. И заржала, оттопырив губы.

По телу ее пробежала дрожь, в тот же миг жеребец поднялся на дыбы, его передние ноги взметнулись высоко в воздух, и он сразу же прикрыл ими кобылу. Передними копытами он нажимал на спину кобылы, слегка покусывая ее в шею. Самка прогнулась, широко расставив ноги. Повернув голову, она фыркала и, оскалив зубы, хватала его губами. Глаза ее лихорадочно блестели.

Лишь когда жеребец уже снова стоял на траве, Буров искоса глянул на жену. Пораженная, покраснев от волнения, она не отводила взгляда от обоих животных.

Митя теперь тронул коня и не спеша, осторожно приближался к жеребцу, который лишь сейчас учуял человека.

— Но, но, — Митя тихо, успокаивающе прищелкивал языком, на всякий случай держа наготове лассо.

Жеребец колебался, но, едва только Митя приблизился к нему метров на десять, он заржал и поскакал в сторону, противоположную той, где скрылся табун побежденного соперника. Кобыла послушно и преданно бежала рядом с ним. За ними следом — весь табун.

Жеребец бежал впереди, и вскоре кобыла оказалась в стаде.

Маша оглянулась.

Вдали, на открытой равнине, все еще белели на солнце пятнышки маленького табуна.

— Маша! — окликнул жену Буров.

Она не отвечала, словно оглушенная волнением, сердце ее сильно колотилось, ей все еще казалось, что она слышит хриплое дыхание животных.

— Маша!

Она наконец вернулась к действительности, взглянула на мужа, а потом на Василия.

— Вот, значит, как. — Старик, сидя, удовлетворенно потирал руки. — Мне и в голову не пришло, что у них это еще не прошло. Все уже давно должно было кончиться, время-то давно миновало. Да нынешний год какой-то чудной, все запоздало. Весна пришла чуть не в конце июня, да и лето было короткое. Чудной год, — пустился в объяснения Василий.

— А кобыла даже не оглянулась, когда побежала за вторым жеребцом, — сказал Буров деловито, хотя и он тоже был взволнован. Спрыгнув с коня, он держал его за узду.

— Она вела себя, как любая здоровая самка, — ответил Василий. — Природа всегда выбирает того, кто сильнее.

В другой ситуации он бы добавил еще что-нибудь о сохранении рода, племеноводстве и так далее — это был его конек и его работа, он знал толк в своем деле, потому и не захотел прерывать поединок жеребцов, — но теперь ему не хотелось говорить. Он с наслаждением закурил, радуясь, что кобылы не пропали, что все кони целы, — у него камень с души свалился. К тому же надо что-то делать с побежденным самцом.

— А часто они увеличивают свой гарем таким образом? — спросил Буров.

— Нет. Обычно им хватает своего стада. Табуны не так уж часто встречаются. Понимаете, его стадо пасется немного южнее, у Кривого озера. Видимо, жеребец такой здоровый и сильный, что ему мало своего стада. И самка это сразу поняла.

— Я страшно испугалась… Как жестоко, — сказала Маша. — И в то же время потрясает, как… — Она запнулась. — Такое впечатление, будто смотришь волнующий фильм.

— Вот мы и посмотрели…

Буров, весело блестя глазами, испытующе взглянул на жену.

У Маши до сих пор горели щеки, она учащенно дышала. Ей стало жарко уже во время езды сквозь чащу, и она расстегнула верхние пуговки на рубашке. Нагрудные карманы с патронами, которые четко обрисовывались под тканью, поднимались при каждом вздохе.

— В самом деле поразительно. Ничего подобного я никогда не видала.

Она тоже спрыгнула с седла.

Когда Маша перекидывала узду, Буров заметил, что у нее дрожит рука. Он схватил ее за локоть, а потом сжал ладонь; жена ответила коротким судорожным пожатием. Буров вытер рукавом вспотевший лоб.

— Как звать этого жеребца? — обратился он к Василию, который, все еще молча покуривая, сидел в седле.

— Да никак. У них обычно нет имен, — ответил за него пастух, который, осмотрев следы у водопоя, подъехал к ним.

— А теперь не мешало бы и перекусить, а? — Буров взглянул на Василия и протянул ему небольшую плоскую бутылочку, отвинтив пробку.

— Здесь, на опушке, вскипятим чай, — ответил Василий и, отпив из бутылки, вернул ее Бурову. Потом соскочил на землю.

Место было превосходное: и дрова и вода под рукой. Пока в черном, закопченном котелке грелась вода для чая, а Маша с Митей доставали сухари и веерочками нарезанные куски вяленой рыбы, лошади пили у озера. Солнце все еще приятно пригревало, на пышный, густой ковер высокого светло-зеленого мха падала прозрачная, легкая тень двух лиственниц. Иголки были матово-кирпичного цвета.

Ели молча, все основательно проголодались. Все, кроме Маши. Она, перекусив немного, вдруг поднялась и ушла в редкие заросли собирать бруснику — все вокруг было усыпано ею. Ягоды краснели вокруг комлей стволов, которые казались Маше маленькими — высотой в сорок-пятьдесят сантиметров — пальмами. Когда-то здесь росли деревья, но потом случился пожар. Обгорелые стволы давно обросли мхом, на гниющих, удобренных золой пнях буйно росла трава, теперь уже высохшая и свисавшая вниз.

Спустя полчаса Маша вернулась, мужчины подремывали на мху. Она тихонько села в сторонке на один из комлей и принялась ощипывать куропаток.

— А вы что же? — спросил Василий, стряхнув дремоту. — Прилегли бы.