Белый ветер - [83]

— Такой допрос устроила, — улыбнулась Наташа, — прямо любого следователя за пояс заткнет.

Наташа явно понравилась хозяйке, та посчитала ее достойной невестой для такого «самостоятельного мужчины», каким считала Левашова.

О деле Рудакова в тот вечер никто не сказал ни слова, будто заранее сговорившись.

В конце заговорили о летних отпусках.

— Поеду греть старые кости к морю, сто лет там не был, — размечтался Шуров.

— Чего ты нам заливаешь? — подкузьмил его Левашов. — Ты же вообще там никогда не был!

— Положим, — возмутился Шуров. — Когда учился в пятом классе, меня мать возила. Ты что, не помнишь?

— Слышишь, Наташка, — веселился Левашов, — путешественник из пятого класса! Скажи, — повернулся он к другу, — ты хоть помнишь, как оно выглядит, море?

— Еще бы, полно водищи — и вся синяя.

Они выпили по рюмке коньяку за знакомство. Наташа заметно оживилась.

— А воздух-то, — все гнул свое Шуров, — какой там воздух, в Крыму, в Коктебеле! Его же пить можно, как вино. Говорят, крымские вина наполовину состоят из тамошнего воздуха.

— Это когда они к нам попадают, то оказываются наполовину из воздуха, — проворчал Левашов, критически оглядывая бутылку белого вина, стоявшую на столе.

Шурову Наташа пришлась по душе. Он высоко оценил ее сдержанность, остроумие, тактичность. Ему импонировала ее манера держаться, ее отношение к Левашову, в котором угадывались искренняя любовь и уважение. С добрым чувством он распростился с другом и его невестой.

— Мне кажется, Шуров в вашей четверке был главным. Да, Юра? Я не ошиблась? — спросила Наташа, когда они проводили гостя.

— Ты не ошиблась, — подтвердил Левашов.

— Вы ведь все ровесники, а он кажется старше. И мне думается, что он тебе настоящий друг, на которого всегда можно опереться.

— Еще как! — Левашов был доволен, что его друг понравился Наташе.

…Утром к Левашову в ротную канцелярию явился ладный, крепкий солдат и громко доложил:

— Товарищ гвардии лейтенант, гвардии рядовой Горелов по вашему приказанию прибыл!

— А, Горелов! — обрадовался Левашов. — Что ж вы свой знатный род скрываете?

Солдат молчал, с достоинством глядя ему в глаза.

— У вас ведь и отец, и дед десантники, так?

— Так точно, товарищ гвардии лейтенант.

— В училище рапорт подали?

— Так точно.

— Офицером решили стать? Расскажите о себе подробнее, присаживайтесь, Горелов.

Солдат рассказал, что с раннего детства никаких сомнений у него не было — он решил стать военным. В училище он хочет попасть во взвод, где занимаются будущие офицеры парашютно-десантной службы. Парашют изучил досконально еще в клубе ДОСААФ, имеет первый спортивный разряд. Он внес рационализаторское предложение, которое принято и внедряется во всей дивизии. Сейчас проверяет новую задумку. Кроме того, мечтает всерьез заняться парашютным спортом, выполнить норму мастера, участвовать в больших соревнованиях.

Горелов оживился, увлеченно делился своими мечтами и при этом не отводил взгляда. У него была такая привычка: смотреть прямо в глаза собеседнику.

— А вы не думаете, что гонитесь за двумя зайцами? С одной стороны, парашютная техника, с другой — спорт. Хоть и близки, но ведь это разные вещи, каждая требует полной отдачи.

— Никак нет, товарищ гвардии лейтенант! — уверенно пояснил Горелов. — Есть такая профессия, которая их объединяет, — испытатель парашютов. А это моя заветная мечта.

— Вот как! Молодец!

— Училище окончу, буду в совершенстве знать английский язык, — продолжал излагать свои планы Горелов. — Я и сейчас, когда есть время, учу. — Он смущенно улыбнулся: — Трудновато, конечно, без системы, но стараюсь. Буду читать зарубежную техническую литературу в подлиннике. Изучу теорию, наберусь опыта и тогда попрошусь в испытатели.

— Вы ведь ездили с нами в музей ВДВ? — спросил Левашов. — Наверное, помните стенд, посвященный испытателям Долгову и Андрееву?

Горелов улыбнулся:

— Я, товарищ гвардии лейтенант, их жизнь досконально знаю. Специально изучал. И потом… — он запнулся. — И потом меня ведь с Евгением Николаевичем, с Андреевым, отец познакомил, когда я еще школьником был. Мы часто разговаривали. Евгений Николаевич мне много о своей профессии рассказывал.

— Так, может, эти рассказы вас и увлекли? — Левашов улыбнулся.

— Может быть, — серьезно ответил Горелов. — А скорее нет, — продолжал он твердо. — Вернее всего, потому я и просил отца меня с Андреевым познакомить, что с малолетства хотел испытателем стать. А второго такого, как Андреев, нет! Это замечательный человек, товарищ гвардии лейтенант! Я у него многому научился.

— Послушайте, — неожиданно предложил Левашов, — проведите-ка в роте беседу об Андрееве. И постарайтесь рассказать о нем по личным впечатлениям.

— Не знаю, смогу ли, товарищ гвардии лейтенант…

— А почему? Язык, что ли, отнимется? — подзадорил Левашов.

— Да нет, просто нескромно как-то…

— Ну вот что, Горелов, скромность, конечно, украшает. Только не будьте красной девицей. Об известном человеке, герое, подготовившись, любой комсомолец у нас может рассказать. Но у вас главный козырь — личное знакомство. Считайте эту беседу комсомольским поручением!

— Есть, считать комсомольским поручением, товарищ гвардии лейтенант! — поднявшись, официально произнес Горелов.