Белый ветер - [65]

— Ну что нас все несут и несут! Честное слово, совестно людям в глаза смотреть. Раньше так в Африке этих, как их, плантаторов негры носили. Все мучаются, силы тратят, а мы себе полеживаем, отдыхаем, жир накапливаем. Я предлагаю меняться. Километр меня несут, километр я кого-нибудь несу. Пусть вся рота по очереди отдыхает, а?

Загалдели все сразу. Новички поддержали своего товарища. Старослужащие от души веселились.

— Хорошо рассуждаешь, — сказал один из них. — Жаль «убитых» не прихватили, они б тоже подсобили. Ты как думаешь, в бою раненые так вот и будут с носильщиками меняться? Да?

— Так то же в бою…

— А у нас что, не бой? Для чего мы на учения ходим, в походы? Уж скажи прямо — раз не бой, почему бы нам вертолетики не подать или колясочки тоже неплохо! А нет их! «Раненые» есть, и бросать их не имеем права. Тебя ли, меня ранили — второе дело. В этом выходе я тебя несу, в другом — ты меня понесешь, попотеешь…

Левашов не вмешивался в ход собрания, да в этом и не было нужды, он только с интересом слушал. Это тоже была командирская учеба.

— Никогда не зазнавайтесь, товарищи курсанты, — говорил им в училище преподаватель психологии, — не считайте зазорным поучиться и у своих подчиненных. Ваша профессиональная подготовка наверняка выше, чем у любого вашего солдата в отдельности. Но коллективный солдатский опыт — великая вещь. Коллективная смекалка, коллективная интуиция. Прислушивайтесь, присматривайтесь, может быть, не к Иванову или Петрову, а ко всему взводу. Поверьте, многому научитесь. И авторитету вашему это никак не повредит. Первое качество командира, политработника тем более, — разглядеть за взводом, за ротой каждого человека в отдельности, а за каждым из людей увидеть взвод, роту, коллектив, частью которого он является.

Вот и нынче Левашов намеревался выступить на собрании с назидательной речью и боялся лишь того, чтоб не оказаться единственным выступающим.

Вышло наоборот: он молчал, комсомольцы же с жаром, с искренней заинтересованностью, с гордостью, с возмущением, с удовольствием, с доброй иронией разбирали учения и мерили свои ошибки куда более строгой мерой, чем собирался это сделать он сам. После собрания Левашов долго еще сидел и размышлял.

…Шли уже который день.

Капитан Кузнецов провел свою роту по широкой дуге, и теперь, по всем расчетам, они приближались к «линии фронта». Имелось узкое, отмеченное на карте место, где ее можно было перейти, — на стыке двух полков «противника». Там перпендикулярно «линии фронта» протекала река. И капитан Кузнецов принял смелое решение воспользоваться ею.

Собрав офицеров, он сообщил:

— Небо облачное, луны нет, пойдем вплавь, у высокого берега. Там тень, берег заросший, ничего не увидят. Главное, чтоб бесшумно. Один чихнет, считай — все насмарку.

— Можно и по центру реки, — высказал свое мнение старший лейтенант Русанов. — Она довольно широкая. С берега нас трудно будет заметить.

— Я уж думал, — сказал капитан Кузнецов, — но, во-первых, там светлее, а потом, боюсь, новички не осилят. Плыть-то метров пятьсот, не меньше. Придется на этот раз возле бережка. — И тоном приказа добавил: — Сегодня отбой в двадцать часов. Личный состав тщательно проинструктировать. Если нужны плотики — сделать. — Он повернулся к Левашову: — Главное, чтоб поняли — это тот случай, когда от выдержки одного зависит судьба всех. Пусть старослужащие еще разок поговорят с молодежью. Кашу маслом не испортишь.

Безмерно усталые, давно забывшие о горячей пище, солдаты переживали сейчас нервный подъем. Они понимали, что это последнее испытание, последнее усилие, а там — домой.

Ужинали одной земляникой. Казалось бы, как может молодой, здоровый парень насытиться ягодами! Но здесь были целые поля ее, и наиболее терпеливые и удачливые поедали вкусную ягоду в достаточном количестве.

Спали крепко. Проснулись почти мгновенно. Ночь преподнесла им прощальный подарок. Она была непроглядно темной и дождливой.

Десантники долго шли, подбираясь как можно ближе к позициям «противника». А когда, закрепив на спине оружие, спустились в реку и поплыли — кое-кто толкая впереди крохотные камышовые плотики, — крупный дождь забарабанил теплыми каплями по холодной воде. Все наполнилось шуршащими и булькающими звуками ливня, упорного, монотонного, ровного. За этим шумом не слышны были и без того тихие движения плывущих. Плыли по течению. Благоприятное течение было одной из главных причин, побудивших капитана Кузнецова выбрать именно этот способ перехода «линии фронта».

Левашов плыл в густой тени обрывистого берега, по сравнению с которой кромешная мгла дождливой ночи казалась светлой. Берег нависал над ним, поросший густыми деревьями и кустарником. Иногда он попадал в полосу густых водорослей и тогда осторожно раздвигал их, стараясь не запутаться. Вода была прохладной, зато заливавший лицо, слепивший глаза дождь совсем теплым.

Впереди, сзади, по обеим сторонам от него бесшумно плыли десантники.

Левашову казалось, что он плывет бесконечно долго. Руки и ноги наливались тяжестью, дыхание становилось прерывистым.

И вдруг далеко впереди, на берегу, моргнул фонарь — финиш! Финиш проплыва, похода, многодневного выхода, трудных учений.