Белый вахтёр - [5]

Куда уж Фаусту до меня! Ведь мне предстояло не просто продать душу, а стать самим… властителем испуганных душ!..

Тут я, удивляясь тому, что впервые за добрый час молвлю слово, вставил:

— А как же быть с выражением: «Не сохранит Господь града, — не сохранят ни стража, ни ограда»?

Казалось, Буратино совершенно не обратил на это никакого внимания:

— …Писатели от Бога… Извините за частое упоминание мистических атрибутов. Так вот, таковые писатели, в большей или меньшей степени, — пророки. Взять хотя бы великих писателей-фантастов… Я слишком разжевываю, вам не кажется? Даже неловко перед умным человеком. К делу. Ваша задача смоделировать ситуацию, проистекающую из человеческой беспечности, имеющую ужасный конец. Это альфа и омега фабулы, которую вы сами придумаете и набьете соответствующим фаршем. Ваша эпистолярная вещь должна потрясти читателей. Вселить в них невероятный ужас. Заметьте: невероятный, то есть, по их понятиям, на момент прочтения, еще не реальный, почти сказочный, гипотетичный. Возможный, — но где-то там, далеко, не у нас, не у них, читателей. Причем, эта вещь, я настойчиво повторяю, должна быть высокохудожественна. Именно за счет этих качеств что-то останется, и в… соответствующий момент — вспомнится: а ведь писателем сие было предсказано! Такое открытие усилит трепет. Уверен, что в вашем мозгу возник расплывчатый и затасканный образ Нострадамуса… Которого так любят псевдо-предсказатели, и все время подгоняют под событие. У нас же будет наоборот: вот текст, предшествующий событию, где черным по белому… А вот событие, которое, оказывается, совсем не сказка… Это будет честно. Что может быть сильнее высокохудожественной честности? Честности-предтече! Че-че!.. И вот после этого… Хм… Это будет двойной удар. Словом, дальше — уже технические дела, наши проблемы. Ведь в данное неспокойное время непременно что-нибудь да случается. И это совпадение будет тем, что нам нужно.

Буратино, при всей его явной проницательности и напускной рассеянности, — которая, вероятно, имела целью расслабить собеседника, вызвав к себе чувство снисходительности, — кое в чем был действительно беспечным. Начиная лишнюю фразу, которая предназначалась для смазки череды мыслей, а отнюдь не для собеседника, и при этом не договаривая, он полагал, что все непонятное от недосказанности не настораживает собеседника и забывается за ненадобностью, как словесная шелуха. Возможно, это было его слабым местом. Что касается нашего разговора, то, хотя я и не поддался на провоцируемую снисходительность, меня действительно не насторожили слова о двойных ударах, «технических делах». Однако эти фразы, осев на дно памяти, всплыли в более позднее время, когда пришел их срок, но когда было уже поздно.

А может быть, это я сейчас, намеренно, для собственного оправдания, обманываю себя тем, что тогда, якобы, ни разу тень ужасной догадки не осенила моего разума. Возможно, — ведь тогда были основания прикидываться слепым и глухим к двусмысленным недоговорам!  Ведь со словами и с их интонацией, по которой можно было догадаться, что меня уже восприняли как серьезного писателя, — со всем этим открывались радужные перспективы, понять вдохновляющую сладость которых может лишь автор, не избалованный вниманием издательств и читателя.

…Бог и Черт, и Нострадамус с ними, нравственными аспектами моей временной сделки с Золотым Пауком! Я уже понимал, что от меня ждут книги — большой повести, романа, — которую «Золотой ключик» обернет в дорогую обложку. После этого я стану известен, как писатель, и богат, как писатель известный, популярный. Это будет блистательным трамплином для грядущего творчества, для реализации замыслов всей прожитой жизни. Я уже витал в небесах. Да, конечно, в тот момент я был готов на все. С каким негодованием я раньше рассуждал о продажных писаках! А в те, уже продуктивные, минуты общения с Буратино мысль о продажности если и возникала, то каким-то наивным детским воспоминанием, к которому относишься снисходительно в зрелости.

Но ведь кое с чем из выкладок Буратино трудно было не согласиться, трудно не согласиться даже сейчас.

— …Молодой человек! Что объединяет сообщество людей — страну, мегаполис, город, — любой коллектив? Самый короткий путь единения — наличие опасности. Вспомните истории возникновения великих империй!.. — здесь Буратино картинно осекся. — Я удивляюсь, почему вы не морщитесь от произносимых мной банальностей. Буду короче.

— Вы, вероятно, заметили, что за последние годы наш город буквально расцвел. Посмотрите на нашу архитектуру: новые здания и возрожденная старина, роскошный проспект, еще недавно бывший обшарпанной улицей, похожей на проезжий тракт с дешевыми забегаловками!.. Театр, имея отличную труппу, «выписанную» из художественных центров, принимает отечественных и иностранных артистов самого высокого уровня… Университет, колледжи… И так далее. Словом, инфраструктура нашего города приближается к самодостаточности! Кстати, подобного уровня жизни нет, как вы, наверное, знаете, ни у одного соседнего с нами города. Наш город стал престижным! Из каких закромов обеспечивается все это? Из средств муниципалитета? Я понял, что вам смешно, но, прошу вас, молчите, я сам произнесу то, что вертится у вас на языке: благолепие творит «Золотой ключик»! Не только плательщик огромных налогов, но и бескорыстный спонсор, меценат, генератор идей и трудяга-зодчий всех воплощений.