Белый туман - [4]

Забрав оставшихся кроликов, я не спеша пошел домой. У нашей избы меня ждала встревоженная мать. Оказывается в деревню днем прискакал гонец и предупредил, что в округе появились разбойники и что лорд Страх их частично перебил, но нескольким удалось скрыться в лесу и они могут нагрянуть в деревню. Староста запретил детям и женщинам ходить в лес, а мужики все вооружились топорами и будут работать группами по 3–5 человек. Я ответил, что ничего тревожного в лесу не заметил и что за дальней опушкой много хороших мест для охоты и что было бы неплохо заготовить мяса впрок. Потом, поев горячей похлебки, я улегся на свой топчан и стал думать, как здорово мы заживем, когда Тойка перейдёт к нам жить, и незаметно уснул.

Утром я встал позже обычного, спешить было некуда. Мясом деревня была обеспечена и я позволил себе немного полентяйничать. Ближе к полудню я собрался пойти пострелять кроликов на поросшие вереском холмы, что тянулись за рощей в сторону большой реки. Там я ещё ни разу не был. По дороге встретил Варна, своего ровесника, который проводил меня завистливым взглядом. В отличии от него на меня запрет не покидать деревню не действовал. — Свен, подожди, — окликнул он меня. Я остановился. Подойдя ко мне поближе и опасливо оглянувшись по сторонам, он зашептал. — Представляешь, Тойка за медную монетку позволяет делать с ней все, что захочешь, ну ты понимаешь, о чем я. И хотя она просила об этом никому не рассказывать, думаю, что если и ты ей дашь монетку, то и с тобой она пойдет в стога сена, что за околицей. Вчера когда стемнело, мы ходили туда. Он ещё что то сбивчиво и захлебываясь от важности рассказывал мне, а я стоял с застывшим лицом и как истукан только кивал головой. Наконец он замолчал. — Свен, что с тобой, на тебе лица нет. Да не волнуйся ты, — он по своему понял мое молчание, — я думаю Тойка согласиться и с тобой заняться этим. Единственное, что может потребовать не одну, а две монетки. Я снова кивнул головой, еле сдерживаясь, что бы не ударить его. Злость, обида и ещё какие то непонятные чувства душили меня. Я повернулся и пошел в сторону холмов. Что подумает про мое странное поведение Варн, я не знал и знать не хотел.

За холмами я бросился на землю и расплакался. Плакал я долго и навзрыд, а потом заснул. Проснулся я уже в сумерках. Ни о какой охоте не могло быть и речи, и я пустым возвращался назад. Подходя к деревне я заметил странное оживление. Народ толпился у дома старосты. Я почти бегом приблизился к группе односельчан и остановился как вкопанный. На земле лежали Тойка и Варн. Их тела были накрыты холстиной, через которую проступала кровь. Подошедшая мать обняла меня за плечи и рассказала, что их захватили злые люди, когда они были за околицей и прежде чем убить, здорово поиздевались над ними. Особенно досталось Тойке. Варна просто убили ударом по голове, а Тойку покромсали на кусочки и распороли живот. Нашли их мужики, когда возвращались с покоса. Тойка все ещё была жива и все повторяла- Не надо, не надо. Дальше я слушать не стал и повернувшись пошел домой. Там я достал заветный мешочек с наконечниками стрел и выбрал те, что считал боевыми и бронебойными. Взял несколько приготовленных заготовок для стрел и быстро их снарядил. После чего вышел и направился к околице, а затем и к стогам сена, где нашли Тойку и Варна.

Это место я увидел сразу. Все в крови, и хотя следы были основательно затоптаны, я без труда обнаружил сапоги незнакомцев. В деревне сапоги никто не носил, даже староста. Я сначала пошел по следам, а когда они вывели меня на тропинку, побежал, изредка останавливаясь и проверяя, не свернули ли следы куда либо в сторону. Так я шел до самой темноты. Когда следов стало не видно, я взобрался на самое большое дерево и внимательно стал всматриваться в даль. Вскоре мое терпение было вознаграждено. Я увидел вдалеке искры от костра. Это место я немного знал. На заболоченном лугу, через который вела тропинка был сухой бугор с вывороченным деревом, вот по моему там и жгли костер. Спустившись с дерева и не мешкая я побежал к этому месту.

Злоба душила меня. Шагов за сто, сто пятьдесят я остановился, сошел с тропинки и очень аккуратно ступая, пошел в обход бугорка, в стороне от тропинки. Небо было затянуто облаками и луна лишь изредка освещала луг. Мне это было на руку и хотя мне не приходилось охотиться ночью, я знал что надо делать. Обойдя холм с другой стороны, я увидел багровые угли кострища и две фигуры, что лежали возле костра. Третьего не было. А ведь следов было от трех пар сапог. Я затаился. Сколько мне пришлось ждать я не знаю, наверное долго. Но вот в свете углей появился третий. Сомнений не было, это разбойники. На третьем было накинуто распоротое Тойкино платье. Я дрожащими руками натянул тетиву лука, и приготовил четыре стрелы, воткнув три перед собой. Тот разбойник, что был на страже стал будить другого, пиная его ногами и бормоча ругательства. Когда тот, которого будили встал, что бы уступить свое место стражнику, я выстрелил в охранника и попал ему в глаз. Стрела пробила его череп насквозь и он рухнул на костер, подняв тучу искр. Тот который только проснулся, ничего не понял и это стоило ему жизни. Вторая стрела пробила ему шею, от туда брызнул фонтан крови и он тоже упал. Третий разбойник поднял голову, что бы посмотреть, что произошло и моя стрела пригвоздила её к земле. Он задергал ногами и затих. Пока я стрелял, было все в порядке, а теперь на меня напала дрожь. Меня трясло. Нет, вид крови и агония меня не пугали, на охоте я навидался всякого, да и этих я не считал людьми. Звери, они всегда звери, в какую бы личину не рядились. Прошло немало времени, прежде чем я успокоился.