Белый свет - [98]

Алтынбек никогда не был увлечен Бурмой, и теперь он был доволен, что все обошлось, что ему не пришлось за свою должность главного инженера расплачиваться женитьбой по расчету… А ребенок Бурмы? Откуда Алтынбек знает, чей это ребенок? Может, его, а может, и нет? Раз девушка так легко пошла на близость с мужчиной, какая уверенность в ее верности? И теперь он винил Бурму во всех своих житейских неурядицах, и прежде всего в том, что потерял расположение Бабюшай и, конечно, что приехала мозолить ему глаза со своим незаконным отпрыском. Алтынбек, естественно, постарался как можно скорее забыть все свои домогательства, букеты, простаивания часами под окнами, клятвы, в любви и верности и публичные заверения о скором свадебном тое… Зачем помнить неприятное? Разве для этого живем? Алтынбек считал, что жизнь нужно прожить с комфортом, на виду, чтобы было о чем вспомнить!.. Он тешил себя, вернее, даже утешал мечтами, что в старости будет сидеть, как старик Мурзакарим, на почетном месте, а к его ноге прижмется, как сам Алтынбек когда-то к своему деду, маленький внучек и будет самозабвенно слушать о том, каких служебных и житейских высот достиг его удачливый, могучий предок — дедушка Алтынбек!.. Уж он-то тогда не хуже самого Мурзакарима сможет преподнести своему внуку житейскую мудрость…

Алтынбек и виду не показывал, что его комбинатский авторитет дал трещину. Он был, как всегда, красив, улыбчив, в отличном импортном костюме, подчеркивавшем стройность его фигуры. И в работе Саяков был такой же — энергичный, всем интересующийся, требовательный. Он появлялся во всех цехах, на планерках и заседаниях и, конечно, у Анны Михайловны с неиссякающими шоколадками, букетиками и улыбками, чтобы та постоянно держала его в курсе беделбаевских дел…

А главный инженер очень нужен был в данный момент комбинату: вот-вот должна была вступить в действие вторая очередь — с сотнями сложных машин и механизмов. Отрегулировать, установить и внедрить — дело не только ответственное, но и требующее каждодневного, неусыпного внимания, руководства… После тщательной проверки приходилось переконструировать многие детали, а также ремонтировать и приспосабливать к новым условиям и задачам морально устаревшее оборудование некоторых цехов. И самое сложное здесь, конечно, было в комплектации технического персонала, рабочих кадров. Комбинату нужны были не просто рабочие руки, а творчески мыслящие работники, можно сказать, потенциальные инженеры — опытные слесари, токари, фрезеровщики, сварщики и наладчики. Нужны, просто необходимы были комбинату свои монтажники, так как сейчас здесь работали командированные с текстильных предприятий Иваново.

От всех этих переживаний и постоянной эмоциональной и умственной нагрузки Алтынбек стал нервным, взвинченным, плохо спал, срывался по пустякам. А тут, как назло, все будто сговорились против главного инженера.

На днях зашел Саяков по каким-то неотложным делам в кабинет начальника ткацкого цеха. У Маматая были Халида и Чинара. Халида плакала, а Чинара гладила ее по голове, успокаивала. Алтынбек хотел уже прикрыть дверь, но его увидел Маматай, так что пришлось войти.

— Ох, Халида, если б знал, заслонил бы тогда Хакимбая! А что я теперь могу? Знаю, словами: здесь не поможешь, Хакимбая не вернешь!.. — не обращая внимания на главного инженера, говорил Халиде Маматай.

Алтынбеку бы помолчать, что он и сделал бы раньше, а теперь нервы не те — влез к чему-то в разговор.

— Что мы можем теперь, Халида! — вкрадчивым голосом начал Саяков. — Хакимбая не поднимешь слезами… Не падай духом, крепись! Вырасти детей своих…

— О детях Хакимбая и разговор-то! — отчужденно, так что на Алтынбека повеяло холодом, сказала ему, даже не взглянув, Чинара. — Попробуй теперь без отца двоих подними, доведи до дела!.. Помнится, на могиле у Хакимбая кое-кто не скупился на обещания, да очень скоро забыл о них… Да, у товарища Саякова и вправду память совсем плохая, неподходящая для ответственного работника… Где уж о детях лучшего друга помнить, — Чинара ловко спародировала голос и интонации Алтынбека, произнеся «лучшего друга», — своих-то не надобно…

В кабинете повисла гнетущая тишина.

А Чинара не унималась:

— Видите? Очень хорошо! Смотрите преспокойненько, как бедной вдове приходится одной расплачиваться за чужие грехи — в ночную смену ходит, надрывается… И все ради них, ради деток!..

— Хакимбай торопился внедрить автоматическую линию…

— Вах, остановись, Алтынбек, — не выдержал Маматай. — Выпустить один метр ткани на месяц раньше, так уж необходимо государству, чтобы расплачиваться за этот метр человеческой жизнью!.. Ты нам-то хоть голову не морочь.

Опять воцарилась, тяжелая, давящая тишина. Ткачихи встали и потихоньку вышли из кабинета Маматая. И Алтынбек, оставшись без свидетелей, так и набросился на Маматая.

— Какое имеешь право обвинять в смерти Хакимбая? Почему позоришь при подчиненных? Я уже тебе говорил, что Пулатов — инженер и технику безопасности обязан был выполнять… Если допустил аварию — сам виноват… Сам, сам, сам…

— Себя уговариваешь, Алтынбек!

— Подай в суд, если можешь доказать…