Белый рыцарь - [34]

Ветер шелестел среди деревьев, играя подолом её юбки и развевая пряди волос, которые горничная оставила свободными. Грейс ступала за Кристианом в ногу с ним, сохраняя расстояние в двадцать шагов, чтобы он не мог её услышать. Ей хотелось видеть его, понаблюдать за ним так, чтобы он не знал об этом. Люди ведут себя по-разному в разных ситуациях, и ей хотелось посмотреть, было ли его безразличие направлено только на неё.

Когда дорожка сделала поворот, Грейс остановилась, прячась за большим развесистым дубом. Кристиан подошёл к полянке, окружённой также дубами и обнесённой железной оградой. Внутри ограды выстроился ряд высоких надгробий, серыми пятнами выделявшимися на фоне зелёного травяного ковра. Грейс сошла с дорожки на лужайку, чтобы Кристиан не услышал её приближения. Скрытая завесой молодых весенних листьев, она смотрела, как он стоял в глубокой задумчивости над одним из надгробий, потом присел и принялся вырывать вокруг него сорняки. Он провёл рукой по буквам на камне и положил ладонь на плоскую поверхность, как будто на плечо друга в приветствии.

Подойдя на несколько шагов поближе, Грейс увидела, что камень, перед которым он стоял на коленях, был надгробием Кристофера Уиклиффа, его отца.

Кристиан оставался коленопреклонённым, опустив голову и погрузившись в безмолвную молитву. Глядя на него, Грейс думала о мужчине, изображённом на портрете, отце Кристиана. Он выглядел именно таким отцом, которому пятилетний мальчик мог поклоняться. Она помнила собственное горе, когда потеряла родителей, чувство сокрушительное даже в её юном возрасте, как будто её лишили защищённости, и это несмотря на то, что она почти не знала их.

Рождение Грейс было случайностью, усложнившей жизнь двух людей, склонных к личному завоеванию мира. Она оставалась с бабушкой, в то время как её родители путешествовали, проводя за границей больше времени, чем дома. Даже если они возвращались, то всегда оставались так ненадолго, что не успев даже распаковать свои вещи, вскоре вновь отправлялись в очередное захватывающее путешествие. Они приезжали домой только по каким-либо случаям — дни рождения, браки дальних родственников, смерть дедушки Грейс. Она хорошо помнила, как видела их в последний раз, помнила даже одежду, в которую они были одеты, лавандовую туалетную воду матери, помнила, как ветер развевал концы шейного платка отца, когда он, прощаясь, гладил её по голове. Она помнила, как мать наклонилась поцеловать её в щёку и завязала ленты её соломенной шляпки, пообещав, что скоро дочка станет достаточно взрослой, чтобы присоединиться к ним в одной из следующих прогулок вокруг света. «В следующий раз, — поклялась она дочери. — В следующий раз мы возьмем тебя с собой, и ты увидишь львов и слонов в далёкой Африке».

Но обещанное путешествие так никогда и не состоялось. Вместо этого месяц спустя из Лондона прибыл посыльный с известием, что судно, на котором плыли её родители, попало в шторм и затонуло. Никто не спасся. По иронии судьбы после смерти родители стали для Грейс более ощутимы, чем когда-либо были при жизни, так как на кладбище в Ледисторпе были воздвигнуты два надгробия, которые она могла навещать. Она помнила, как в последний раз пошла туда в утро, когда навсегда покидала Ледистроп. Она шептала слова прощания и вырывала сорняки — так же, как сейчас Кристиан.

Грейс вспомнила, что Элеанор говорила о близости между её братом и отцом. Без сомнения, эта привязанность делала посещение кладбища таким грустным, несмотря на то, что прошло много лет. Она подумала, что, возможно, память об их обоюдных потерях поможет им заложить первый камень в строительстве моста через реку незнакомства, разделяющую их. Преисполнившись надежд, Грейс оставила предосторожность и направилась к кладбищу.

Ворота скрипнули, когда она толкнула их внутрь, и этот звук заставил Кристина поднять голову. Краткое мгновение он смотрел на неё с незащищённым выражением на лице, однако почти сразу же его глаза стали холоднее самой лютой зимы.

Грейс замерла, остановившись в воротах. На секунду ей показалось, что она увидела отблеск солнечного света в слезах, наполнивших его глаза. Он продолжал молча бесстрастно смотреть на неё, и ему не нужны были слова, чтобы показать, что он рассержен её появлением.

— Должно быть, вы сильно его любили, — произнесла она неловко.

Кристиан повернулся, отбрасывая вырванную траву за ограждение.

— Что вы здесь делаете?

Грейс побледнела.

— Я … я видела, как вы пошли сюда, и подумала, что, может быть, вам захочется поговорить с кем-нибудь. И вы так долго стояли на коленях, и я …

— Сначала моя гардеробная, теперь это. Вы уже во второй раз суёте свой нос, куда не следует. Вы взяли привычку, миледи, вмешиваться в личную жизнь других людей?

Грейс не обратила внимания на эти обидные слова:

— Я знаю, что значит потерять родителей, Кристиан.

Какую-то малую толику времени ей казалось, что её слова нашли отклик в его душе. Выражение его лица смягчилось, напряжённые складки в уголках рта разгладились — но только на мгновение. Затем холод вернулся в его глаза, а голос прозвучал раздражённо и резко, словно полоснуло лезвием ножа: