Белый мыс - [94]

ХVI

Улицы залиты ослепительным солнечным светом, струящимся из светлой прозрачной выси. Один за другим идут люди в спортивных костюмах и с лыжами на плечах.

«Сегодня, пожалуй, погода даже чересчур хороша», – додумал Оке, одеваясь.

Многие успеют отправиться на воскресную прогулку еще до того, как сборщики средств обойдут свои кварталы. На этот раз речь идет не о поношенной одежде для раздетых испанцев – собирают деньги для шведско-норвежского госпиталя.

Хозяйка постучалась и вошла, неся утренний кофе. Эта честь стала выпадать на долю Оке с тех пор, как он расщедрился и решил платить за всю комнату, расставшись с возчиком молока, – тому надоело скитаться по углам, и он нашел себе отдельную квартиру.

– Писем нет?

– Нет. Видно, забыла она Андерссона… Но вы не расстраивайтесь, мало ли еще девушек в городе!

Оке натянуто рассмеялся, стараясь утвердить хозяйку в ее догадке. Почему молчат Аксель и Бьёркнер? Вот уже скоро два месяца, как он получил несколько строк, набросанных на листке из блокнота: «Сегодня ночью перебрались через границу. Нас разместили в старинной крепости в горах. Внизу раскинулся город – совсем как на картине, но он переполнен женщинами и детьми, бежавшими из Мадрида. В общем, все хорошо».

А каково им теперь? Газеты сообщают о штыковых боях на мадридском фронте. А штык – это прикрепленный к стволу винтовки нож, которым вспарывают живот противника.

Оке невольно содрогнулся при мысли о том, что, может быть, именно в этот миг его товарищи дерутся врукопашную с подонками из Иностранного легиона или со страшными маврами. Оставшись один в комнате, он невольно вспомнил слышанные в детстве старые рыбацкие сказки о дурных приметах и оправдавшихся предчувствиях.

Тревога выгнала его из дому слишком рано; однако, придя к условленному месту встречи – кафе на Норра Банторгет, – он застал там и Эдит и Геге. Они склонились над картой Стокгольма.

– Как ты думаешь, справится социал-демократическая молодежь с таким большим районом? – спросил Геге.

– У них записалось вдвое больше сборщиков, чем в прошлый раз.

– Надеюсь, наша ячейка придет в полном составе, и нам не придется краснеть.

Геге очень хотелось, чтобы комсомольцы собрали больше, но в то же время он радовался соревнованию. События в Испании прогнали уныние среди рабочих, вызванное слишком легкими победами фашизма. В рабочем движении наступило небывалое оживление.

– Да, чуть было не позабыл! – спохватился Геге и протянул Оке серый конверт с испанскими марками и штемпелями. – От Бьёркнера.

«Здорово, Геге! – гласило будничное начало. – Я очутился на время в тылу после четырех недель на передовой и могу теперь отвечать на твои письма без помех со стороны летающих кусочков свинца и гранатных осколков. Шведов собралось уже довольно много, и поговаривают о том, что из нас сформируют отдельную роту. Вчера прибыла группа гётеборжцев, они пополнят наши ряды после прошедших за последние недели боев. Карл пропал во время танковой атаки. Может быть, и ему удалось спастись, но надежд мало: франкисты обычно не церемонятся с пленными. Три шведа ранены, лежат в госпитале. Фашисты стреляют разрывными пулями, после которых остаются страшные раны.

У них множество немецких пушек и бомбардировщиков, и они сознательно бьют даже по гражданскому населению. Когда я вчера попал в Мадрид, в городе как раз вытащили из-под развалин пятерых мальчиков. Обнаружили также останки девушки лет двадцати – полголовы, рука и несколько тряпок.

От такого зрелища рвешься на фронт, едва успев выспаться и соскрести с себя грязь и бороду. Недавно мы взяли в плен пятьдесят четыре итальянца, захватили два грузовика с боеприпасами и три противовоздушных орудия. Хочу просить, чтобы меня перевели в ПВО. Увидеть бы, как врезается в землю горящий «Юнкере»! Они бомбят нас непрерывно.

В Кадис прибыли восемь тысяч итальянских солдат со всем снаряжением. Их бросят, наверно, в очередное наступление на мадридском фронте. Однако зверские бомбежки только закалили волю населения к борьбе. К тому же фашисты научились относиться с уважением к рабочему полку Листера[51] и к нам, интербригадовцам. Мы сменили лозунг «Но пасаран»[52] на «Нос отрос пасаремос!» – «Мы пройдем!», и мы и в самом деле продвигаемся вперед. Канонада удаляется от Мадрида.

Об Акселе ровным счетом ничего не знаю. Когда меня направили на передовую, он остался инструктором-пулеметчиком. Вновь прибывшие рассказывают, что в учебном лагере его уже нет, но и в батальон Тельмана он не прибыл. Однако особых оснований для беспокойства нет. Он ведь знает немножко по-французски, так что его могли включить в смешанное подразделение из испанцев и французов. Мне ничего не надо, вот только здорово было бы, если бы вы прислали шведско-испанский карманный словарик. Привет всем товарищам. Салюд!

С в е н».

Оке перечел еще раз:

«Особых оснований для беспокойства нет».

Но ведь Аксель мог пропасть таким же образом, как немец!

– Никаких вестей – хорошие вести, – заявил Геге. – Если бы Аксель погиб или был взят в плен, мы бы обязательно узнали об этом.

Эдит занялась распределением кварталов. Она писала привычной рукой конторщицы, но мысли ее явно были далеко.