Из-под двери задуло сквозняком. Мигнув в последний раз, огонек лампадки погас, и в темноте раздался тихий смешок.
— Молись Богу, княгиня, он поможет…
Темнота сгустилась рядом с женщиной, потянулась к ней жесткими, как палки, руками. Ощупью она поймала одну, стиснула изо всех сил и прижала к груди. Жар снова начал разгораться в ней — мужчина ощутил это кожей, еще не успев до нее дотронуться. Дыхание женщины обожгло ему лицо, губы горячо зашептали в самое ухо:
— А помоги мне ты, помоги… Поможешь? Я в долгу не останусь. Хочешь, денег дам? Чего тебе надо? Ну, проси!
— Денег, говоришь? — Он крепко, до боли стиснул полные женские плечи, отстраняя от себя. — А коня дашь?
— Дам! Сам выбирай!
— А седло со сбруей?
— Бери!
— И кафтан дашь? Княжеский бархатный?
— Все, чего твоей душеньке угодно, только помоги. Не дай пропасть безвинно…
Мужчина помедлил, пристально вглядываясь в запрокинутое к нему лицо.
— Смотри, княгиня, кабы жалеть не пришлось…
Вместо ответа она обхватила его за шею и со стоном прильнула к губам…
Когда рассвет серой дымкой начал просачиваться в щели, он поднялся с ложа и стал одеваться. Женщина, сжавшись в комок у стены, с испугом наблюдала за ним из-под упавших на лицо волос. Глаза ее были полны слез, но плакать она не смела. Рубашка сползла, обнажив плечо и грудь, на которых клеймами проступили следы жестких пальцев.
Закончив сборы, мужчина шагнул к двери, но на самом пороге обернулся.
— А знаешь, кто я, княгиня? Я — сын ведьмы из Ябловиц, которого твой муж к воротам прибил. Мать в колодце не утопла, выбралась и меня выходила, а сама через год померла. Думал я мужа твоего жизни лишить, а теперь вижу, что Бог за меня все решил. Будет вам с князем наследник — на белом кусте черная ягода. Попомните вы ведьму из Ябловиц…
