Белый, как снег - [11]

Женщина не унималась. Ее голос становился громче. Она открыла ворота и так сильно сжала руку Зеленки, что та вскрикнула от боли и ослабила хватку, которой держала руку Белоснежки, успев крикнуть:

– Ты не можешь пройти!

Это она и сама поняла. Прием не был холодным. Он был ледяным – посреди жаркого дня…

Женщина затащила Зеленку внутрь и захлопнула дверь перед носом Белоснежки. Затем совершила руками отгоняющее движение и прошипела какое-то слово, состоящее, как казалось, из одних согласных. Этого было вполне достаточно. Белоснежка и так видела, что ей здесь не рады.

Зеленка покорно опустила голову, и женщина повела ее в дом, сжимая руку девушки крепко, словно щипцами. Зеленка вдруг показалась Белоснежке маленькой девочкой, которую наказывают и которая знает, что ее накажут еще сильнее. Она даже не оглядывалась. Белоснежку трясло от страха. Ситуация была очень странной. Совершеннолетняя девушка в один миг смирилась, никак не сопротивляясь такому обращению. Белоснежке и до этого было ясно, что с Зеленкой не все слава богу, но настолько полное ее подчинение говорило о неумеренном домашнем диктате.

Белоснежка не могла смириться с тем, что одни люди заставляют других подчиняться. Это выводило ее из себя.

– I morgon klockan sjutton i slottets trädgård![18] – крикнула она Зеленке, надеясь, что женщина не знаток скандинавских языков.

Девушка не оглянулась, но Белоснежка видела, как ее тело вздрогнуло. Слова дошли по адресу.

Когда дверь захлопнулась, она еще некоторое время смотрела на дом. Он оставался таким же загадочным, каким представился ей в самом начале. Белоснежка решила, что прежде, чем закончится ее путешествие в Прагу, она пройдет за эти ворота и разгадает тайну дома.

18 июня Суббота Ночь

8

Они с Огоньком пронырнули все обычные уровни знакомства и общения – и сразу очутились на такой глубине, что у Белоснежки перехватило дыхание. Она наверняка испугалась бы, если б успела…

Белоснежка чувствовала руки, опускающиеся сзади на плечи. Она не шелохнулась, не издала ни звука. Это игра под названием «ты – не ты». Суть ее в том, чтобы продержаться как можно дольше, оставаясь тихой, пассивной, неподвижной. За движениями другого можно следить, но самой ничего не предпринимать. Пока хватит сил.

Ладони нежно гладили плечи. Они двигались медленно, вдоль рук, вниз и снова наверх. Белоснежка чувствовала, как после них остается ощущение тепла. Руки переместились на ее голую шею и слегка погладили ее. Волны жара и холода сбежали вниз вдоль позвоночника Белоснежки. Она уже готова была повернуться, но сдержалась. Волны превратились в пламенные потоки, когда шеи Белоснежки коснулись губы. Внутри ее уже назревал мучительный стон, но она стиснула зубы и молчала.

Ладони продолжали опускаться вниз вдоль ее боков, а губы оставались на шее, щекоча ее мучительным перышком. Руки внезапно нырнули под рубашку и на мгновение остановились на животе Белоснежки, как будто размышляя, куда двинуться дальше.

«Не останавливайся», – хотелось просить ей. Вверх или вниз. Не важно куда.

После недолгой паузы руки двинулись вверх и достигли ее обнаженной груди. В это же мгновение находящиеся на шее губы начали ее пощипывать, сначала легко, потом сильнее. Белоснежка прикладывала всевозможные усилия, чтобы продолжить игру. Она знала: чем дольше продержится, тем больше это возбудит их.

Сначала ладони гладили грудь сбоку, затем начали массировать ее целиком, сильнее, целенаправленнее. Пальцы достигли сосков, которые, выдавая Белоснежку, сразу затвердели. Губы двинулись, целуя, посасывая и пощипывая шею, и она почувствовала себя тающей, испаряющейся, светлой, пульсирующей желанием.

Когда одна рука ласкала грудь Белоснежки, вторая двигалась ниже, через живот, за края трусиков, между ног. Девушка застонала от наслаждения. Она знала, что проиграла.

Какое же наслаждение и радость доставил ей этот проигрыш!..

Белоснежка проснулась в поту, вся мокрая. Взглянула на часы, которые показывали три ночи. Простыня, укрывавшая ее, была влажной, и она отбросила ее в сторону. Легче не стало. Жар ночи и ощущение только что увиденного сна крепко держали ее.

Почему это не кончается? Почему не проходит?

Белоснежка не жаловалась на погоду – что есть, то и есть, ничего не поделать. Но почему ее не покидает грусть? Почему дразнят сны? Почему тоска заставляет ее вздыхать, хоть это и бессмысленно? Прошел уже год. Все длилось не дольше одного лета. Разве воспоминание длиной в одно лето не должно было уже потерять краски? Или измениться, стать менее назойливым, стать легким?

Когда воздух как следует прогрелся, а новое лето прокралось к двери и прошмыгнуло внутрь, стало только хуже. Тепло разбудило каждую клеточку ее естества и заставило вспомнить прошлое. Легкая волна нежного ветра на голой руке как ласка. Солнце согревает, как влюбленный взгляд. Тело, разбуженное летом, тосковало по прикосновениям, которые год назад чувствовало ежедневно.

Тоска – это чувство, с которым трудно смириться. Оно не спрашивает разрешения. Не считается ни с местом, ни со временем. Неумеренное и требовательное, жадное и эгоистичное. Оно или затуманивает мысли, или делает их слишком явными, слишком острыми. Тоска хочет, чтобы ей безоговорочно отдались. Белоснежка не хочет тосковать – и все равно тоскует. Она не хочет вспоминать, но сны и тело помнят – и постоянно напоминают…