Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе - [12]
Немало примеров стилистического сходства с творениями Ле Корбюзье можно найти в работах местных архитекторов, таких как Рехтер, Баркаи и Карми, а поскольку на сам французский интернациональный стиль значительно повлияли средиземноморские и североафриканские источники, в Тель-Авиве можно обнаружить и нечто похожее на архитектуру Алжира. И там и там делались попытки основать новый, европейский город рядом с тем, что воспринималось как древние, ветхие арабские жилища. И тот и другой являли примеры поселенческого колониализма и оба получили название «Белый город». Вероятно, на этих связях решили не заострять внимание из-за настороженного отношения к Франции, поскольку в 1967 году Шарль де Голль наложил эмбарго на поставки вооружений Израилю, прямо накануне Шестидневной войны[35]. Это недовольство вылилось затем и в настоящую франкофобию во времена президентства Помпиду, Жискар д’Эстена и Миттерана.
К пробелам в архитектурном нарративе Тель-Авива можно добавить и явную нехватку отсылок к современной палестинской архитектуре 1930-х годов или, что довольно странно в данном контексте, отсутствие некоторых местных еврейских мастеров. К примеру, нет упоминаний о Хаиме Касдане, который родился в Яффе в самом начале XX века, изучал архитектуру в Брюсселе и работал в разных странах Ближнего Востока, преимущественно в Египте и Ливане. А самый знаменитый из отсутствующих – легендарный Йосеф Элияху Шлуш: уроженец Яффы, который предпринял ряд попыток промышленного шпионажа, чтобы выведать у египтян утраченные палестинцами секреты изготовления силикатного кирпича и египетской каменной кладки[36].
Эти пробелы кажутся странными в свете официальной историографии и тенденции преподносить интернациональный стиль Тель-Авива как исключительно «локальный» – как продолжение одноименной европейской архитектурной традиции, но все же беспрецедентную первую главу – в израильской. Возможно, отчасти это верно, хотя есть основания считать, что еврейские поселения на территориях Израиля/Палестины за последнее столетие породили не одну, а две архитектурные традиции: архитектуру Эрец-Исраэль и архитектуру адрихалут[37]. Архитектура Эрец-Исраэль создавалась европейскими евреями в Палестине до провозглашения Государства Израиль, а архитектура адрихалута – все то, что создано говорящими на иврите евреями на той же самой территории после создания Государства Израиль. Разница между двумя названными традициями и хронологическая, и политическая, а также чисто языковая: переход от иностранного языка потребовал резкого перехода от европейской архитектурной культуры к свежей, новой еврейской модели. И если архитектор, родившийся или получивший образование в Европе, – это, как выразился Адольф Лоос, «строитель, выучивший латынь», то родившийся в Израиле или учившийся в Технионе[38]адрихал не только не слышал ни слова на латыни, но и зачастую ни разу не заглядывал в книгу. В этом смысле утверждать, что стиль Баухаус стал первой главой в израильском адрихалуте, – все равно что присваивать зарубежную традицию, которую часто создавали люди, которые вовсе не говорили на иврите.
Старая добрая Эрец-Исраэль[39]
На самом деле первые упоминания о Белом городе в связи с Тель-Авивом относятся вовсе не к 1930-м годам, когда возводились первые здания в локализованном интернациональном стиле. Так же неверно было бы утверждать, что и само это выражение неожиданно попало в израильский лексикон в 1980-е, когда те же самые здания заново открывал Микаэль Левин. Тема Белого города возникала в том или ином виде в тель-авивской литературе еще до появления там зданий в интернациональном стиле – ее можно найти, например, в книгах Аарона Кабака «Загадка страны» (1915), Аарона Реувени «Последние корабли» (1923) и Яакова Пичманна «Тель-Авив» (1927)[40]. После короткого затишья эта тема появляется вновь в военные годы в «Военном цикле» Аарона Эвер-Хадани (1938) и в произведении Ашера Бараша «Как град осажденный»[41] (1945)[42].
Но образ Белого города Тель-Авива прочно вошел в подсознание горожан, лишь когда его воспроизвели в музыке. В 1960 году, за двадцать четыре года до выставки Левина, признанная израильская поэтесса и композитор Наоми Шемер написала песню, которая называлась «Белый город»[43]. Композиция вошла в первый сольный мини-альбом Арика Айнштейна[44].
Белый город
