Белый барс - [120]

Часы его жизни все еще тикали…

Отмеряя каждую секунду ударами когтей в и без того изрешеченное тело Тимура, Тагир пытался избавиться от боли. Но она все не уходила и не уходила. Глаза племянника султана уже потускнели, и он до сих пор был жив лишь потому, что Тагир все еще придерживал его, пытаясь как можно дольше не отпускать и доставить как можно больше боли. Ему было невдомек, что большей боли, чем уготовано Тимуру Всевышним, на земле просто не сыскать. И лишь когда силы уже практически оставили самого Тагира, он отпустил врага, последним движением стараясь как можно крепче прижать к себе Латику…

Эпилог

– Ты вспомнил, как тебя зовут?

– Где я?

Молочные, жемчужные, золотые, серебряные. Округлые блики сплошной мозаикой переливались перед глазами. Изувеченный снова пришел в себя. Он выглядел изможденным, дрожал и непроизвольно стонал от того, что доза дурманящих веществ покидала организм – тело жестоко корежила ломка. Впервые в жизни человек испытывал самый большой страх, который только мог быть. Этот страх, этот запредельный ужас словно вобрал в себя все самые худшие моменты из жизни и колошматил по чувствам, не жалея. Кости болели, мышцы сводила судорога – мучения ломали его, сгибали пополам. Изувеченный задыхался, пытался что-то сказать, но мысли тут же испарились, когда из перекошенного в неслышном крике рта снова выплеснулась желчь вперемешку с горькой слюной.

– Ты вспомнил, как тебя зовут? – повторил свой вопрос человек в круглых очках.

В конце концов спазмы и рвота прошли, и изувеченный откинулся на подушку.

– Зачем вы это делаете?

– Я пытаюсь помочь тебе…

– Хватит, я не такой дурак. Я прекрасно понимаю, что ты делаешь со мной…

Лекарь пропустил эти слова мимо ушей.

– Здесь осталось всего пару страниц, позволишь закончить?

– Можно подумать, у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда…

* * *

Миллионы самых красивых звуков и мелодий одновременно звучали в том месте, сплетаясь в невероятную гармонию. Вокруг было тепло, комфортно, безопасно – никогда мне еще не снились такие сны. Во сне я его и увидел. Хана. Он расплылся в ангельской улыбке и, почему-то, я только во сне смог рассмотреть его и вдоволь наглядеться на это счастливое лицо. Доброта раскосых глаз. Темные грубые волосы. Высокие скулы. И эта постоянная грусть на лице, вселенская печаль от осознания вещей, на которые он не мог повлиять. Мне казалось, что он хотел поделиться всем сразу, но чья-то сила ограничивала его в выборе. Его мысли солнечным светом проливались в мое сознание. Казалось, мы даже рты не открывали, а только парили над чем-то. Между началом и концом, между смертью и вечностью, между прошлым и будущим, между забвением и раем.

Мне о многом хотелось с ним поговорить. А больше всего – попросить прощения за то, что в момент смерти я не оказался с ним рядом.

«Время еще есть. Лучше, думай о тех, кто сейчас рядом. Не переживай за тех, кто ушел. Если их больше нет в твоей жизни, значит, они уже поделились тем, для чего были посланы к тебе. Перестань воспринимать все, что ты видишь, воспринимай только то, что чувствуешь, помнишь?» – транслировались его мысли в моей голове.

Я не знаю, действительно ли это было послание Хана, или мое воображение играло со мной, но наши тела переместились в пещеру подземного источника. На меня накатило знакомое ощущение, что на самом деле я все время был здесь, просто не осознавал этого до конца. Рядом с источником бродил барс, тот самый, что спас мне жизнь. А затем я услышал шум воды и проснулся.

И начался новый день.

Я бы не хотел говорить, что с того момента началась моя новая жизнь. Странно, но, как бы мы не хотели, жизнь не начинается с понедельника или с первого дня месяца, или с нового года. Она просто продолжается. И хотя любая секунда может изменить твое будущее, прошлого уже не переписать. Можно сколь угодно забывать о нем или прокручивать в голове, но оно останется таким же. Нужно принять его и просто жить с этим. Хотя, я уверен, для некоторых людей их прошлое – непосильная ноша, бремя, цепью пристегнутое к разуму.

Поэтому это вовсе не было началом новой жизни. Это было лишь продолжение старой. Но кое-что все-таки изменилось. Страницы в книге судеб действительно перевернулись.

Теперь дождь редко навещал эту землю. Но в тот день его словно заставили, словно приказали собраться в самые крупные капли и ринуться прочь от небес, разбиваясь мелкими брызгами о землю, о выложенные в ряд тела, завернутые в простыни, и о головы тех людей, что машинально складывали их в братскую могилу для последующего захоронения.

Артур абы медленно проходил по краю огромной ямы, оценивая урон, нанесенный остаткам человечества за последнее время. Вдумываться в цифры не хотелось. Вглядываться в лица – тем более. Гора тел, на которой я и сам недавно чуть не прописался, значительно уменьшилась, хотя все еще вызывала ужасные ощущения в груди. Я молился за души тех, кто погиб, и за души тех, кто еще остался жив, чтобы этот дождь, который лил, не переставая, хотя бы частично смыл с них грехи.

Я смотрел на лицо Артура абы и чувствовал себя не ханом Тагиром, коим был уже несколько месяцев, а тем самым пастухом, который пережил всю эту историю. Пастухом, которого несколько месяцев назад нашли на станции Площадь Тукая у бездыханного тела маленькой девочки, сотрясавшегося в спазматическом приступе беззвучного плача, осознавая свою полную беспомощность.