Белым по чёрному - [5]
— Да, но при чём тут эти ракушки? — не выдержала Ручка. — Ведь мы же говорили об известняке!
— А раковины и состоят из известняка.
— Предположим, — не сдавалась Ручка. — Но ведь вы — Мел! Вы-то не из ракушек сделаны!
— А это мы ещё посмотрим, — сказал Мелок. — Ну-ка, Тряпка, берись за дело.
И через несколько минут Мелок рисовал на доске микроскоп.
Когда он был готов и Тряпка стёрла всё лишнее, Мелок подошёл к микроскопу и стряхнул с себя на его стеклянную полочку немножко белой пыли.
— Прошу! — широким жестом пригласил он своих товарищей. — Загляните-ка в эту трубочку.
Заглянуть в окошко прибора оказалось не так-то легко. Микроскоп был слишком высок даже для дядюшки Глобуса. Пришлось Мелку подрисовать лестницу. И вот тогда взорам компании открылось удивительное зрелище.
Между прочим, дружок, я тебе очень советую, если представится случай, обязательно сам загляни в окуляр микроскопа и рассмотри щепотку мела. Ты увидишь великое множество довольно странных предметов. Одни, побольше, походят на белые колосья без усиков, на еловые шишки, на раковинки улиток. Другие, поменьше, напоминают ромашки, блюдечки и даже сдобные плюшки. Всё это скелеты и панцири древних морских обитателей. Те, что побольше, принадлежат крошечным морским животным — корненожкам. А цветочки и блюдечки — остатки совсем уже маленьких плавучих водорослей — кокколитофорид.
Недолог был век этих крошечных существ.
Если б у нас с тобой в каждом глазу было по микроскопу и стояли бы мы на дне моря, нам бы показалось, что сверху сыплется частый дождь. Так непрерывно, днём и ночью, осаждаются миллиарды умерших корненожек и кокколитофорид.
За миллионы лет толща осадка достигает сотен метров. Со временем вся эта масса под действием своей тяжести и морской воды превращается в камень. Тот самый, который мы с тобой уже выдели возле Белгорода. Вот поэтому-то известняки и называют осадочной породой.
И ракушечник, и мел состоят из одного и того же материала. Только, разумеется, ракушечник сложен из больших раковин, а мел — из микроскопических.
Ты, возможно, спросишь меня, откуда же добывали все эти миллиарды больших и малых существ материал для своих скорлупок-панцирей. Из воды! Всё нужное было тут же, под рукой. Ведь в воде морей и океанов находятся тысячи тонн растворённого известняка. И запасы эти не уменьшаются. Множество рек и ручьёв вымывают и растворяют известняк на суше и несут его в океан. Тут за дело берутся неисчислимые полчища видимых и невидимых живых существ, и известняк снова становится твёрдой породой.
Теперь стоит нашей планете постараться и поднять дно моря, и пожалуйста, — известняковые горы готовы.
Но ты, кажется, хочешь задать ещё один вопрос: разве морская вода не должна тут же растворить осаждающиеся на дно раковины и панцири морских обитателей? Нет. Что-то, конечно, она растворяет, но это такой пустяк, о котором и говорить не стоит.
Вообще в морской воде чего-чего только нет! Тут и обыкновенная, всем знакомая поваренная соль, и другие химические соединения, которые тоже называются солями, хотя они вовсе не солёные. Есть тут и металлы: магний, цинк, железо, медь и даже золото… Да, да, самое настоящее золото. Конечно, в воде его очень мало, но оно есть.
Не правда ли, удивительно: золото — и вдруг в воде! Надо сказать, что, когда Мелок сообщил об этом своим друзьям, те просто глаза вытаращили. А Ручка насмешливо спросила:
— Уж не его ли вы имели в виду, когда хвастались своим родством с металлами?
— Нет… Я имел в виду совсем другой металл, — спокойно ответил Мелок. — Тем более что золота в морской воде ничтожно мало. Металл, который мы, известняки, считаем своим родоначальником, хоть и не такой дорогой, зато куда интереснее золота.
— Да уж, куда интереснее! — покачала головой тётушка Тряпка. — По-вашему, по-учёному, уж и не вода получается, а каша какая-то. И соли в ней, и металлы, и известняк. Я хоть и не была на море и в грамоте не шибко разбираюсь, однако тоже знаю, что вода в море совсем прозрачная и ничего в ней такого не видно.
— Верно, — кивнул Мелок. — Прозрачная. А разве видна соль, растворившаяся в пище? Или сахар — в чае? Правда, соль и сахар растворяются куда быстрее других веществ, но и те хоть медленно, хоть понемножку, но тоже растворяются. Насколько мне известно, нет на свете веществ, которые так или иначе не растворяла бы вода…
— 0-хо-хо! — вздохнула Тряпка. — Вроде бы и просто, а никак уразуметь не могу!
— Не огорчайтесь, тётушка, — утешила её Ручка. — Вы думаете, он сам много понимает? Пусть-ка попробует объяснить, на каком основании известняки в родственники металлам напрашиваются. Вот увидите, эта «горная порода» мне ещё заплатит проигрыш.
— Посмотрим, — пожал плечами Мелок. — Цыплят-то по осени считают. Насчёт нашего родства с металлами не то что Ручка — люди столетиями ошибались. Дело в том, что достопочтенный родоначальник нашего известнякового семейства — металл-невидимка. То, что его в морской воде не видно, — это понятно. Но этого невидимку и на суше-то днём с огнём не сыщешь. Называется этот металл кальцием.
Люди давным-давно были знакомы с медью, железом, золотом, серебром, платиной, оловом, свинцом, ртутью… А вот о существовании кальция они узнали всего лишь два с половиной века назад. При этом самое удивительное, что люди встречались с ним буквально на каждом шагу. А кальций будто прятался от человека, оборачиваясь то глыбой известняка, то мраморной колонной, то тусклым зеленоватым камешком — плавиковым шпатом. Дело в том, что кальций не может жить в одиночку, он обязательно соединяется с другими веществами. И в тот же миг надевает шапку-невидимку. Стоит химикам, получившим в лаборатории кусочек этого серебристо-белого металла, вынести его на воздух, как кальций на глазах превратится… в известь.
