Белые пятна - [48]

Рослый конь легко нес двойную ношу.

— Доля, милый, гони!

— Держись!

В километре от табора, на повороте к динамитной будке, Курбатов увидел лошадей под вьюками. В десяти шагах лежал на земле человек в плаще с черным капюшоном.

Настя спрыгнула, побежала к убитому…

Накрапывал дождь.

Разумов издалека услышал многоголосый шум и, удивленный, ускорил шаг. Лукьянов увидел его и первый крикнул:

— Вот идет Виктор Степанович. Он, он!

Прихрамывая, Настя пошла навстречу мужу, припала к нему:

— Витя! Васю… Васю… Ва-а-сю… — она не смогла договорить.

Виктор отстранил жену. Люди расступились. Разумов, чувствуя, как отливает от сердца кровь и холодеют ноги, подошел к трупу. Терехов лежал на носилках, связанных из двух жердей. Курбатов мокрой травой смывал грязь с лица убитого друга. Виктор, не отрывая взгляда от лица Терехова, медленно тянул руку вверх, снял кепку. Напротив него стоял Ганин. В закинутой за спину руке он нервно катал шахматную фигурку и не помнил, откуда она взялась.

Курбатов выпрямился:

— Берем, ребята.

Разведчики бережно подхватили носилки. Рабочий перевалки вел в поводу лошадей, навьюченных походными печками.

Дождь. Безмолвие.

3

Слегла Настя. Трагедия на конной дороге и простуда не прошли бесследно. Больная металась в бреду, не узнавала мужа, сбрасывала с себя одеяло и все куда-то порывалась, шепча:

— Коля, милый, гони!

Ночью приехала в табор медицинская сестра и выгнала постоянных посетителей: слишком усиленно дымились их цигарки. Около постели больной стоял Ваня-китаец, рабочий рудника. Он невдалеке от табора выжигал древесный уголь. Китайца привел Курбатов, веря в его уменье врачевать.

— Ай, худо-худо, Разума. Наша ходи тайга, бабушку мало-мало лечи, — сказал он и склонился над больной — высокий, задумчивый. В руках китайца была неказистая банка из-под консервов, наполненная каким-то теплым снадобьем.

У входа толпились Курбатов, Лида и Мосалев.

— Держи твоя бабушка, — произнес китаец, взбалтывая чисто оструганной щепочкой содержимое банки. — Наша лечи.

— В уме ли он? — вскрикнула молоденькая сестра и ловко выхватила у китайца банку. Она хотела швырнуть ее в таз, но Коля Курбатов задержал ее руку и так сверкнул глазами на «врачиху», что та сомлела от страха. Он сгреб со столика патентованные лекарства и сунул в карман.

— Ваня, давай, твоя умеет, — приказал он, полный суеверного преклонения перед таинственной силой тайги: она убивает и исцеляет, в тайге много полезных трав и корней.

— Бабушка скоро смейся, ходи веселый. — С помощью Лиды и Виктора Ваня-китаец напоил беспамятную Настю коричневым настоем. Перепуганная и разобиженная сестра стала запальчиво собирать вещи.

— Я сейчас же уеду, товарищ Разумов. Что это такое?

Курбатов отобрал у нее кожаный саквояж и положил его на раскладушку.

— Попробуй хоть на шаг отойти от нашей «мамки», — медленно произнес он.

Девушка присмирела.

Китаец передал банку сестре и что-то забормотал.

— Он говорит, что Настя должна заснуть. А как проснется, ты напои ее этим же лекарством, — пересказала Лида слова китайца.

— Бабушка Настя сыпи-сыпи, потом открывай глаз, — подтвердил Ваня точность пересказа и слегка хлопнул по плечу молодую сестру.

Стоустная молва донесла до табора, что минные колодцы не взорвались. Взрывчатку заложили влажную, хоть выжимай. Людей поналетело на главную базу — поместить негде. Кого-то уже арестовали.

На третий день после убийства Терехова в табор приехала врач Людмила Алексеевна и с ней, к немалому удивлению Виктора, Анта Истомина. Сидя у постели больной, Анта в сотый раз спрашивала себя: зачем она здесь? Для чего она больше суток тряслась в седле, сменив двух лошадей? Вот она в палатке. Здесь на каждой вещичке — печать заботливых рук. Вот общая фотография — Настя и Виктор… Что думает о ней Разумов? Она с ним почти не разговаривала, но заметила его удивленный взгляд. Ах, как нелепо Анта выдала себя: ведь каждому ясно, что именно привело ее в табор…

Анта взглянула на исхудалую и подурневшую Настю. Вспомнила слова отца: «Как видно, пройдоха, и окрутила-таки парня…» Может быть, объясниться с Виктором, не сейчас, конечно, а при случае, когда он приедет на базу до ее отъезда в институт?

Целый вечер Анта бродила по табору, избегая встречи с Разумовым и постепенно освободилась от злых мыслей. Да ведь Настю-то любят, все любят! Вот этот, широколобый такой, что к каждому слову прибавляет: «слышь, голова!» — показал ей вышивку и гордо заявил:

— Настюха вышивала, рукодельница.

Даже Лукьянов, человек скупой на похвалы, и тот отозвался о Насте весьма благосклонно. А Лида без слез не может о ней говорить. Да, Анта не могла не увидеть большую любовь грубоватых, крикливых изыскателей к своей «мамке». Она устыдилась собственных злых мыслей и почти до утра проговорила с Виктором, молоденькой медицинской сестрой да пришедшим в полночь Курбатовым.

Ранним утром похоронили Терехова. Изыскатели отдали товарищу последний долг… Анта поцеловала Настю и попрощалась с новыми знакомыми. Разумов провожал ее за табор. Впереди ехала Людмила Алексеевна, проводник вел на поводу коня Анты.

— Я чего-то боюсь, Виктор Степанович. После всего… Папа молчит, мама ходит какая-то… потерянная.. Нехорошо у меня на душе. А за Настю вы не беспокойтесь, она скоро поправится. Людмила Алексеевна говорит, что у вашей жены сильное нервное потрясение и простуда… Мне полюбился ваш табор, просто полюбился. А о Ване-китайце, о мудром Конфуции, как вы его зовете, я расскажу в институте. Ну возвращайтесь, Виктор Степанович. Я вам напишу обязательно.