Белые кони - [99]

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым…

— Ах ты… Это что же такое, а? — чуть не плача, пробормотал Иван, вглядываясь в бегущий и ровный почерк корреспондента. — Это как же можно, а?

И хотелось Ивану немедленно бежать в свой балок, сесть за стол и сочинять, сочинять, сочинять… Выложить всю свою жизнь, какая она была и есть, и чтобы, прочитав, ахнули люди.

В балке, ложась спать, он слышал, как Степа сказал жене:

— Иван-то стихи начал сочинять.

На что жена ответила:

— Женить его надо.

«Глупые», — беззлобно подумал Иван.

Буровую вышку Ивана Буторина тащили по склону горы Скалистой четыре вездехода и три трактора. Вышку необходимо было поставить на вершину. Смотровые стекла тягачей забивал липкий, тяжелый снег. Он падал наискось, как раз в лицо, густо и часто. Снизу казалось, что длинный караван не двигается, на самом деле вышка медленно продвигалась к вершине, и первый легкий вездеход, где водителем был молодой парнишка из демобилизованных, бывший танкист, яростно скрежетал гусеницами по кремневой породе, стараясь преодолеть последний увал, за которым начиналось пологое, ровное плато.

Тащить вышку по склону горы дело нелегкое. Иван Буторин стоял посередине каравана на видном месте. По его сигналу, взмаху руки, водители враз включали скорости, и беда, если кто-либо запаздывал: как нитки, рвались тросы. Пока все шло удачно, но к вечеру вдруг усилился ветер, с гор понесло лежалый снег, завьюжило, потемнело, дорога сделалась мутной, и Буторин дал сигнал глушить моторы. Один за другим умолкали тракторы, и только первый вездеход тонко, надсадно ревел, скрежеща гусеницами.

— Стой! — закричал Иван, но было поздно.

С визгом оборвался трос, грохнул по железной обшивке, и вездеход, крутнувшись на месте, медленно начал сползать по склону, осыпая с дороги камни. Склон был крутой, скалистый, с глубокими рытвинами.

Иван бросился к машине. В кабине судорожно дергал рычагами растерянный паренек. Вездеход тихо, неотвратимо кренился, правая гусеница повисла, левая отчаянно повертывалась на гладком леденелом грунте.

— Прыгай! — крикнул Иван.

Паренек послушно бросил рычаги и, рванув дверцу, прыгнул на дорогу. Вездеход, теряя центр тяжести, зарываясь носом в щебень, закачался.

— Конец машине, — жалобно выговорил паренек. — Только что получил. Совсем новенькая.

Буторин, изменившись в лице, стремительно кинулся в кабину и потянул рычаги на себя: перевернулось в глазах тусклое небо, замельтешили камни, и, чувствуя, что машина задержалась на секунду, цепляясь краями гусениц за обочину дороги, замерла перед безысходным крушением, Буторин включил четвертую и бросил машину под откос.

К месту происшествия бежали трактористы. Гулко, грозно рокотал мотор, визжали на осклизлом сыром граните гусеницы. Бросаясь из стороны в сторону, поднимая тучи снега и щебня, неслась под уклон машина.

— Ванька… Держись, Ванька, — шептал помбур Степа.

Он прыгнул с дороги и, хватаясь за камни, заскользил вниз. Следом за ним двинулись трактористы.

Буторин, вцепившись в рычаги, летел под откос, всеми силами стараясь не разбить машину о внезапно вырастающие на пути скалы. Иван кидал вездеход то прямо, то, дробя гусеницами щебень, успевал вильнуть в сторону, скользил боком, рискуя опрокинуться, то с маху бросался в неглубокие ложбинки, пробовал тормозить, но его неудержимо несло вниз.

Машина врезалась в предгорные кусты. Заколотили по смотровому стеклу ветки. Грунт стал мягче, податливей и Буторин почуял, что теперь он может руководить машиной.

Иван остановил вездеход на ровной площадке, заглушил мотор, открыл дверцу и откинулся на сиденье. Он долго, изучающе рассматривал себя в зеркальце, подмигнул сам себе и выскочил из кабины. Сверху спускались трактористы. Первым подбежал распаренный, вспотевший Степа.

— Чуть кузов погнул, — сказал Иван, кивнув на машину. — А так хоть бы что.

Степе хотелось закричать: «Ванька! Кореш! Друг! Жив!» — но он, подойдя к вездеходу, склонился над мятым кузовом, погладил для чего-то гусеницы.

— Наша марка, — дрогнувшим голосом произнес помбур. — Отечественная.

Горланя и размахивая руками, бежали к Ивану трактористы.

Корреспондент стоял в коридоре и рассматривал наизусть заученный график работ. Мимо него, распахнув полушубок, как всегда, в сопровождении людей, озабоченных и гомонящих, прошагал начальник экспедиции. Корреспондент вяло глянул на начальника и отвернулся.

— Милок, — добродушно окликнул его начальник. — Заходи. Есть материалец.

…Из кабинета корреспондент выскочил радостный и окрыленный.

Пробегая мимо своего барака, он увидел Буторина, стоявшего у окна комитета комсомола.

— Здравствуйте, — весело поздоровался корреспондент. — Стихи?

— Ага.

— Давайте. Я прочту.

Иван вытащил все тот же небольшой блокнотик и подал корреспонденту.

— До завтра. Хорошо?

Иван согласно кивнул и пошел прочь. Корреспондент машинально открыл блокнот и на первой странице прочитал: «Иван Буторин. Стихи». Корреспондент рванулся за Иваном.

— Стойте! Стойте!

Иван остановился.

— А я хотел вас разыскивать, — подбегая, сказал корреспондент. — Идемте ко мне.