Белоснежка и Аллороза - [24]

— А что означает «КЛБН»? — осведомился Блум.

— У меня — это имя клиента в сокращенном виде. В других местах используются цифры, но это слишком сложно. Некоторые применяют метки, которые можно увидеть только в ультрафиолетовом свете, всякие фанси-шманси. Что касается меня, то я использую несмываемые чернила. Вначале буквы «АК» — Альберт Клинерс, они сообщают горячей точке, куда вернуть одежду, а затем — имя клиента. Как, вы сказали, ваше имя? — Бариш повернулся к Блуму.

— Блум.

— О’кей. Итак, вы приносите мне одежду, я прикрепляю к ней метку с буквами «АК», а дальше что-нибудь вроде «БЛМ», сокращенное Блум. Я могу проверить по квитанции, где записано имя клиента, и установить, что кому принадлежит.

— Что же скрывается за «КЛБН»? — спросил Блум.

— Кто знает? Я вам сказал. Как только одежда выдана, я выбрасываю квитанцию.

— Попытайтесь вспомнить что-нибудь в связи с чернильным пятном, — вставил Роулз.

— Такое платье, — проворчал Бариш, — такая дешевая вещь, как эта… если бы кто-нибудь пришел еще и с чернильным пятном на ней, я бы сказал: забудьте о чистке. Порвите это, шваркните на пол, используйте для мойки полов.

— Приходил кто-нибудь, кому вы это сказали? — спросил Блум.

— Я скажу это любому, кто появится с таким платьем и с чернильным пятном на нем. Это платье… Подождите минуту…

Следователи ждали.

— Да, — сказал Бариш.

— Что — да? — осведомился Роулз.

— Она скандалила, пререкалась со мной — девица, которая принесла платье. Я предупредил, что не сумею вывести пятно, так что она может выбросить платье. Но она твердила, что это ее любимый наряд. «Если чистка не берется ликвидировать пятно, почему я должна выбросить платье?» — шумела она.

— Так вы помните ее? — спросил Роулз.

— Я помню пятно на платье и как она наскакивала на меня. Я в конце концов взял платье, но сказал: не даю никаких обещаний.

— Что вы можете сказать о самой девушке? Кто она?

— Кто знает? — Бариш развел руками. — Наверное, одна из хиппи, подобная сотням живущих неподалеку. Вы когда-нибудь замечали, что только во Флориду съезжается столько хиппи. Только здесь вы увидите длинные волосы и…

— Как ее зовут? — не отставал Роулз. — Вы помните ее имя?

— Вы хотите, чтобы я вспомнил имя клиента, который приходил, может быть, год тому назад?

— Но вы написали «КЛБН» на платье. Что это значит для вас?

— Сейчас? Год спустя? Это значит «КЛБН», вот что это значит.

— Много времени прошло с тех пор, как она принесла платье?

— Может быть, и не целый год. Но было лето. Летом здесь можно умереть от духоты. Июнь или июль. А в августе даже хуже. И сентябрь — тоже не пикник.

— Но это было в июне или в июле, правильно? — уточнил Блум.

— Примерно. Могло быть и в мае, — в прошлом году был жаркий май. Не могу сказать точно. Все, что я знаю, — это то, что платье было с чернильным пятном, — в том месте, где и сейчас, и девушка спорила со мной. Она меня вывела из терпения. Готов был застрелить ее. Ее застрелили?

— Да, — ответил Роулз.

— Где? Я не видел никакой дырки на платье. Пуля должна была оставить дырку, где она?

— В горле, — сказал Блум.

— Ну и ну. — Бариш покрутил головой.

— А потом у нее отрезали язык, — добавил Роулз.

— Не надо, пожалуйста, у меня слабый желудок. — Бариш приуныл.

— Сколько ей было лет, девушке, которая принесла платье? — спросил Блум.

— Девятнадцать? Двадцать? Кто может сказать? Для меня все, кому до тридцати, выглядят как одногодки.

— А рост?

— Пять футов восемь-девять дюймов.

— Белая? — спросил Блум.

— Да, конечно, белая.

— Какого цвета волосы?

— Блондинка. Длинные светлые волосы, до талии.

— Звучит неплохо, — заметил Роулз, поглядывая на Блума. — А какого цвета у нее глаза?

— Не помню.

— Не могли бы вы припомнить ее адрес? — полюбопытствовал Блум.

— Я не записываю адресов. Только номер телефона на тот случай, если им захочется навсегда оставить здесь свои тряпки.

— Тогда номер телефона. Вы помните его?

— Я был бы Эйнштейном, если б помнил номер телефона, который мне назвали в мае прошлого года.

— Она приехала на машине?

— Нет. Я отсюда вижу, кто здесь паркуется. Я, как ястреб, слежу за стоянкой, чтобы ее не использовали клиенты лавок. Она пришла пешком. Никакой машины у нее не было.

— Одна? — спросил Роулз.

Бариш ничего не ответил.

— Мистер Бариш, она была…

— Я пытаюсь вспомнить, придержите ваших лошадей, а?

Детективы терпеливо ждали.

— Кто-то был с ней, — наконец сказал Бариш. — Тоже хиппи, как и она.

— Мужчина или женщина? — тотчас же вступил Блум.

— Девушка, девушка, — проворчал Бариш. — Не спрашивайте меня о ее волосах, глазах и прочем. Я не смогу ответить вам, даже если вы будете забивать иголки мне под ногти.

— Белая или черная? — спросил Блум.

— Белая.

— Такого же возраста?

— Приблизительно. Кто помнит точно?

— А цвет волос?

— Нет, не помню.

— Она была блондинка? — вмешался Роулз.

— Я же сказал вам, что не помню! — Возмущенный Бариш повернулся к Блуму. — Я помню только, что хорошенькая девушка была блондинка — та, что спорила со мной.

— Выходит, другая не была блондинкой? — подсказал Роулз.

— Подозреваю, что нет.

— И она не была хорошенькой?

— Собака. Представляете, как выглядит собака? Эта девушка смахивала на собаку.