Белорусы: нация Пограничья - [59]

Ликвидация унии имела значительные последствия для религиозности сельского населения Беларуси. Грубое вмешательство государственной власти в религиозную жизнь заметно подорвало авторитет церкви и духовенства в глазах крестьян. Об этом свидетельствуют многочисленые исторические источники второй половины XIX — начала XX в. Так, псаломщик Иван

Карский писал, что крестьяне его парафии в Гродненском уезде весьма негативно относились к изменениям в их храме: «...там не знал ни одного крестьянина, ни одной крестьянки, которые были бы расположены к Церкви Божией. Они если и ходили когда в церковь, то весьма неохотно, так сказать вынужденным образом, только для исповеди... в воскресные дни там более 10 баб и 2-х или 4-х мущин никогда не бывало» [163]. Причем, как отметил Карский, прихожане часто задавали ему язвительные вопросы относительно нового интерьера церкви, приговаривая при этом: «Цихо, цихо! Прыдзе француз — ён там выкіне з церкви гэты вароты к чорту!» [164]. По наблюдениям Карского, крестьяне Гродненского уезда еще достаточно долго придерживались старых традиций и обрядов: «Крестьяне нашего уезда, хотя и были присоединены к православной церкви в 1839 г., но вплоть до 1855 г. все почти церковные обряды совершались на униатский лад. Ходили они, правда, в церковь, но все молитвы и песни церковные там читали и пели польские, и в то же время не в состоянии были пропеть по-русски даже "Господи, помилуй!". Если священник или причетник бывало предложит им это сделать, то они обыкновенно отвечали: "Мы не москале, каб спевать "Господи, помилуй". Из 5 тысяч прихожан только 5 знали русские молитвы, остальные молились по-польски, коверкая слова на свой лад» [165].

Относительная легкость, с которой российское правительство достигло своей цели и ликвидировало самостоятельную церковную организацию, объясняется, на наш взгляд, зависимым материальным положением униатского приходского духовенства, невысоким, в целом, уровнем его образованности и достаточно низким статусом в структуре общества. Униатство рассматривалось как «крестьянская вера», а шляхта с некоторым пренебрежением относилась к «попам». В таких условиях большинство приходского духовенства видело в имперской власти защитника от землевладельцев римо-католиков и гаранта материального благополучия. После 1839 г. православное приходское духовенство становится главной опорой российского правительства в Беларуси. Именно с его помощью власти проводят среди широких масс сельского населения идею верности престолу. Позиция приходского духовенства сыграла очень важную роль в том, что большинство белорусского крестьянства негативно отнеслось к восстанию 1863 г.

Но в начале 1860-х гг. некоторые приходские священники пытались произносить проповеди на белорусском языке [166]. Огромную роль сыграли выходцы из среды православного духовенства в развитии белорусской этнографии, фольклористики и языкознания. Здесь достаточно вспомнить имена Павла Шпилевского и Ивана Носовича, которые заложили основы изучения белорусского языка и фактически обосновали его самостоятельность среди других славянских языков.

Но несомненно также и то, что абсолютное большинство представителей православного духовенства того времени можно отнести к сторонникам «западноруссизма», которому известный историк и политик Александр Цвикевич дал следующее определение: «Под "западноруссизмом" мы понимаем то течение в истории общественной мысли в Беларуси, которое считало, что Беларусь не является страной с отдельной национальной культурой и не имеет по этой причине права на самостоятельное культурное и политическое развитие, но культурно и государственно она является частью России и поэтому должна рассматриваться как один из ее составных элементов» [167]. Отцом «западноруссизма» А. Цвикевич считал Иосифа Семашко, который в своих записках императору обосновывал необходимость слияния униатов с православием и борьбы с полонизацией. Ограничительная политика российского правительства относительно местной шляхты, запрет на некоторые государственные должности создавали возможности для социального успеха тех же «поповичей», или сыновей священников, которым уже не хватало приходов, чтобы продолжить занятия своих отцов. Поэтому большинство православного духовенства, как и местная православная шляхта и мещанство, достаточно охотно воспринимали и поддерживали идеологию «западноруссизма».

Одним из главных теоретиков и пропагандистов этой иделогии стал уроженец Гродненщины известный историк и публицист Михаил Коялович. М. Коялович имел достаточо четко выявленную западнорусскую идентичность и понимал под Западной Россией Беларусь и Украину: «Под именем Западной России нужно разуметь не одну Белоруссию или Литву, а вместе с ними и Малороссию, т.е. нужно разуметь ту страну, которая лежит на запад от Днепра и юго-запад от Двины до границы Царства Польского и Австрийской империи» [168]. В публицистических текстах М. Кояловича в начале 1860-х гг. проявляется своеобразный «западнорусский» патриотизм. Элитой «западнорусского» народа он считал местное православное духовенство, которое должно выполнять свою историческую миссию. Так, в 1863 г. на страницах «Литовских епархиальных ведомостей» М. Коялович рассуждал на тему исторического призвания «западнорусского» духовенства, которому, оно, однако, пока не соответствовало. Коялович писал об оторванности, в том числе и языковой, приходских священников от своих собственных прихожан: «.. .видя в нем (священнике. — С.Т.) русское,но не полное,он (народ. — С. Т.) ставит его в один ряд с чиновниками, а видя в нем польское — зачисляет в разряд панов. А так как народ не считает своими братьями ни чиновников, ни панов... не мог считать своими братьями также и священников»