Белорусы: нация Пограничья - [42]

Этот цивилизационный дискурс присутствует во всех национальных проектах, которые реализовывались в Беларуси в период Российской империи, в том числе и собственно белорусский национальный проект, который, несмотря на все сложности, оказался все же достаточно жизнеспособным и конкурентным. Поэтому именно это ощущение ситуации цивилизационного Пограничья, своеобразная мифология Пограничья, являются, по нашему мнению, существенной спецификой процессов нациостроительства в Беларуси начала XX в.

Пограничье также является пространством активного взаимодействия культур, государственных и церковных институтов. Недостатком большинства современных исследований можно, по нашему мнению, считать то, что факторы и условия, которые содействовали либо препятствовали развитию национальных движений, рассматриваются практически изолированно, в чистом, если можно так сказать, виде. Между тем для анализа ситуации Пограничья очень продуктивным, на наш взгляд, является идея Ф. Барта: что этническая самоидентификация возникает в процессе интеракции между различными акторами и, более того, является необходимым условием такой интеракции [37]. На самом деле, индивид осознает собственную этничность тогда, когда сталкивается с иными образцами культуры, с иными моделями поведения. Именно пространство Пограничья представляет пространство, в максимальной степени насыщенное подобными интеракциями. Временами это создает для индивида сложную, иногда просто мучительную проблему выбора собственной этничности, и такой выбор представляет собой интереснейшую проблему для микроисследований. А на макроуровне Пограничье выступает пространством столкновений и борьбы коллективных акторов — имперских структур, мощных церковных институтов, консолидированных и активных национальных движений. Борьба этих сил в большой степени является также борьбой идей, конкуренцией между различными национальными проектами, выработкой определенных дискурсивных стратегий. Поэтому важнейшей задачей исследования видится анализ текстов, которые сыграли существенную роль, а также и тех, которые оставались незамеченными и невостребованными в этой борьбе. Белорусское национальное движение вынуждено было противостоять национально-культурной ассимиляции со стороны России и Польши, должно было выдержать конкуренцию с российским имперским проектом «обрусения Северо-Западного края» и польским «кресовым» проектом. Имперский проект, как нам представляется, нельзя отождествлять с «западноруссизмом». Западнорусская иделогия имела несколько ответвлений и некоторые из них, несомненно, содействовали белорусскому «возрождению». Кроме того, существовали «литвинский» и «краёвый» проекты, которые имели прежде всего гражданско — политический и цивилизационный, а не этнокультурный характер. Краёвый проект, как утверждает белорусский историк Алесь Смоленчук, пользовался достаточно широкой поддержкой в польском обществе Беларуси и Литвы [38].

Все эти национальные проекты и движения находились в ситуации постоянного взаимодействия и взаимовлияния. Каждый из них имел, или хотя бы искал, собственную социальную базу в виде определенных социальных групп белорусского общества (в данном случае мы имеем в виду общество Беларуси как совокупность всех социальных, конфессиональных и этнических групп и слоев). Культурный и политический капитал этих групп обеспечивал успех соответствующих проектов или обрекал их на неудачу. Поэтому анализ идей и текстов должен быть дополнен анализом социокультурных процессов в белорусском обществе того периода, что, по нашему мнению, может послужить выработке ответа на ключевой для нас вопрос: почему, несмотря на все неблагоприятные факторы и условия, белорусский национальный проект сумел-таки реализоваться и белорусское «возрождение» хотя и в ограниченном виде, но все же состоялось?

Беларусь и белорусы: формирование воображаемого сообщества

В конце XVIII — первой половине XIX в. современники вкладывали в слова «Беларусь» и «белорусы» иное значение, нежели в наше время. Поэтому перенос в ту эпоху сегодняшних значений данных терминов, как иногда поступают историки в своих работах, является методологической ошибкой. Анализ источников позволяет с достаточной уверенностью утверждать, что до 1860-х гг. в сознании абсолютного большинства образованных современников термин «Беларусь» ассоциировался в первую очередь с историческим регионом на востоке былой Речи Посполитой. Границы этого региона не являлись четко очерченными, хотя в первой половине XIX в. с Беларусью или Белой Русью отождествлялась территория Витебской и Могилевской губерний. В то же время белорусами называли жителей этого региона независимо от их этнического, сословного или религиозного происхождения.

Например, повстанец 1831 Г.Александр Рыпинский в своей книге «Беларусь. Несколько слов о поэзии простого народа той нашей польской провинции, о его музыке, песнях, танцах» (1840) [39], изданной в эмиграции, в Париже, границы Беларуси очертил достаточно приблизительно: «налево Припять и Пинские болота, а к северу до Пскова, Опочки и Луги»