Белогвардейцы - [10]

будет - Тухачевский. 20 января он прибыл из Сибири и принял командование Южным фронтом.

2.Советское командование предписало Махно перейти с его армией на польский фронт. Махно отказался, и Троцкий объявил его вне закона. Ангел.

ГЛАВА IV

В баньке было темно и жарко. Федя вынул из кадушки с горячей водой распаренные веники, поднял над головой, просушивая, и взмахом руки приказал Вышеславцеву перебираться на полок.

Полковник ткнулся носом в горячее дерево, глубоко вздохнул и только тут понял всю прелесть этой деревянной постройки - пахло лесом, смолой, хвоей. У него приятно закружилась голова, и он, вытянув руки, блаженно застонал. Федя взмахнул вениками, но не ударил, прошелся вдоль тела, нагоняя горячий воздух. Полковник не выдержал, завертелся ужом, но в этот момент Федя смачно хлестанул его по спине. Полковник охнул и затих и, уже не помня себя, крикнул: "Давай!"

Федя парил его минут двадцать, а затем полуживого, обессиленного окатил холодной водой и проводил в предбанник. Полковник рухнул на скамейку, промочил

горло хлебным квасом, которым их снабдила заботливая хозяйка, шумно выдохнул:

- Хорошо!

- Хорошо, - согласился Федя. - Теперь мой черед. - Он ловко сграбастал свое и полковничье нижнее белье. - Заодно и с насекомыми разделаюсь. Не возражаете?

- Это ты вшей так деликатно называешь?

- Ну а кого же? Я думал, они только мужиков грызут, а вчерась смотрю, и вы... того, почесываетесь.

- Вши, Феденька, и крысы - бесплатное приложение гражданской войны. Как только в стране заваруха - они тут как тут.

Федя задумался.

- Тоже, что ль, от голода звереют?

- А черт их знает! - Полковник набросил на плечи махровое полотенце и принялся яростно, с удовольствием растирать свое еще крепкое, сорокадвухлетнее тело.

- Гнида - она и есть гнида, - подвел итог своим размышлениям Федя. Знает, когда на халяву можно кровь чужую попить. - И, не дожидаясь ответа, в котором впрочем, и не нуждался, снова нырнул в горячую темень баньки, плеснул на камушки и, напевая: "Папа

- турок, мама - грек, а я русский человек", полез на полок.

- Папа - турок, мама - грек... - непроизвольно повторил полковник, улыбнулся и подумал, что в этой забавной присказке, которую Федя распевает и в горькие, и в радостные минуты жизни, заложена великая правда их белогвардейского лозунга: "За Единую и Неделимую!" Действительно, как же ее, Россию, можно разделить?

Расчленить? Ведь она приютила и взяла под свое крыло многих - и татар, и немцев, и греков, и грузин... Да несть числа всем этим племенам и народностям! И все эти племена за последние сто-двести лет вступали друг с другом в кровное смешение. И выходит, что дети этих племен и есть Россия! А ее - на части! Рвут на части, как голодные псы кусок мяса! Да разве такое возможно?!

Настя накрывала на стол - квашеная капуста, солененькие грибочки, нарезанная аккуратными кусочками холодная свинина. И - мой бог! - блины горкой! Полная тарелка!

Нестеренко сидел у печки и, разомлев то ли от выпитого стакана самогонки, то ли от огня - полковник этого так и не понял, - наблюдал за хозяйкой. В глазах - откровенная похоть мартовского кота.

- С легким паром! - сказала Настя, когда Вышеславцев шагнул в комнату.

Нестеренко живо вскочил, помог полковнику снять шинель и заметался, не зная, куда ее пристроить.

- На кровать положите, - Настя отдернула занавеску. - Вот на эту, справа... И спать теплее будет и... Они повернулась к Вышеславцеву лицом: Как мне вас величать-то?

- Владимир Николаевич.

- Владимир Николаевич, - повторила Настя, поправляя волосы. - Садитесь к столу, Владимир Николаевич. После баньки и выпить не грех.

- Рюмочку можно. - Полковник взглянул на часы, затем на Нестеренко, который, исполнив свои обязанности, снова развалился возле печки, и подумал, что вахмистр все-таки приличная свинья. Даже Федя, несмотря на свое мужицкое происхождение, крайне тактичен и почтителен ~ знает за столом свое место, а этот... Этот безграмотный вахмистр, которого от Феди отличает лишь городское происхождение - сын приказчика, - откровенно презирает последнего - мужик! с офицерами держится слишком вольно, почти на равных, и это неумение держать дистанцию частенько выходит ему боком. ("Куда ты лезешь... со свиным рылом в калашный ряд?")

- Нестеренко!

Вахмистр мгновенно вытянулся.

- Передай Задорожному и Крымову, чтобы удвоили караулы. Смена часовых каждые два часа. И обоих пригласи ко мне... К одиннадцати. Понятно?

- Так точно, господин полковник.

Вместо привычного "исполняй" Вышеславцев брезгливо повел кистью руки, и Нестеренко кубарем выкатился за порог.

- Строги вы, - улыбнулась Настя, ловко переворачивая на сковородке очередной блин.

- Это не строгость - дисциплина, - сказал Вышеславцев, с удовольствием рассматривая хозяйку - крепкие, стройные ноги, бедра, изгиб шеи, руки... Руки составляли как бы отдельную часть тела. Они двигались легко и свободно, как у Феди, но в движении начисто отсутствовала его услужливость, которая иногда приводила Вышеславцева и бешенство, поэтому наблюдать за работой Настиных рук было радостно и... страшно - к ним тянуло.