Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев - [72]

Все дело было в том, что когда в 1920-е годы Советскую Россию уже начали постепенно признавать на Западе, власти многих государств демонстративно стремились отстраниться от прежних российских дипломатов, тем не менее, даже после революции, продолжавших исправно исполнять свои обязанности. Одним из таких подвижников был российский генеральный консул в Египте Алексей Александрович Смирнов. Он, как и его сослуживец Петров, и многие другие русские дипломаты, некогда представлявшие императорское, а затем Временное правительство, единогласно не признали Советскую Россию и Совнарком, по-прежнему подчинялись белоэмигрантскому кабинету министров в Париже. А в те времена, 8 октября 1923 года англо-египетские власти вообще практически выбросили русских дипломатов на улицу, перестав выплачивать пособия, принудили напрямую подчиняться египетским законам, быть подсудным египетским судам, находиться под надзором египетских квартальных шейхов. И все же Смирнов не прекращал своей подвижнической работы. Материальное и психологическое состояние россиян в Египте значительно ухудшилось именно с 6 октября 1923 года, когда «англо-египетский» кабинет, по выражению Смирнова, отказал в легитимности российскому дипломатическому представительству. Чтобы изменить ситуацию, генеральный консул Смирнов обращался и к английским колониальным властям, и к послам других европейских держав, и к русским эмигрантским кругам в Париже, а также в международные организации и к правительству США. Увы, дипломатическое агентство постепенно превращается в Русскую миссию, затем в Общество российского гражданина, а позднее — просто в Русский клуб. Численность русской колонии в Египте конца 1920-х годов не превышала 600 человек. Поэтому и «англо-египетский» кабинет в Каире изменил свою позицию по отношению к русским эмигрантам. И бывший генеральный консул империи стал директором александрийского Русского бюро, организованного англо-египетскими властями при Департаменте общественной безопасности Министерства внутренних дел в 1926 году. Находясь таким образом на египетской службе, он имел возможность официально оказывать помощь своим соотечественникам. Основная задача этого бюро состояла в выдаче им видов на жительство в Египте и справок из консульских архивов, а также выполнении некоторых нотариальных обязанностей. Бюро не имело права касаться вопросов «личного статуса» и юридической защиты русских эмигрантов в Египте. Поэтому, наряду с «официальной» помощью эмигрантам, Петров оказывал им всяческое личное содействие, используя свой огромный авторитет и дружеские связи в Александрийском дипломатическом сообществе. При том он всегда действовал энергично, касалось ли это, скажем, подготовки к устроению персональной выставки И.Я. Билибина, состоявшейся уже после смерти его старшего соратника Смирнова, в январе 1925 года, имевшей огромный успех в Александрии. Русский генеральный консул жил и работал в Александрии. Смирнов скончался 18 февраля 1924 года в столичном районе Абдин в своей квартире на улице Шейх Абу Сабаа, 14. Его отпевали в православном храме Святого Константина и Святой Елены в каирском районе Булак. Похоронили бывшего генерального консула 20 февраля 1924 года на православном кладбище «Святой Георгий» в Старом Каире. По воле Смирнова на его могиле был поставлен весьма скромный памятник, без указания, кем был покойный. Ветры истории, которые занесли его сюда, давно отшумели, и посмертным уделом славного русского дипломата могло бы стать забвение. Но, по сведениям современного африканиста А. Бовкало, Алексею Александровичу Смирнову не было суждено долгое забвение. Недавно на его могиле в присутствии представителей посольства РФ, египетской общественности и журналистов состоялось открытие нового надгробия дипломату. К синему каирскому небу вознесся белоснежный мраморный восьмиконечный православный крест. Заупокойную службу отслужил представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Александрийском и всея Африки протоиерей о. Дмитрий (Нецветаев). В завещании Смирнов написал: «…Я абсолютно не возражаю, если мой прах навсегда оставят в Египте». Ведь трудами покойного Смирнова был внесен значительный вклад в развитие культуры в Египте и популяризации русского искусства. Была осуществлена установка памятника работы российского скульптора Б.О. Клюзеля-Фродмана «Невеста Нила» в городском саду «Нузха». Его участие в судьбе своих соотечественников позволяло им не только выжить на чужбине, но и внести весомый вклад в культурную жизнь Александрии и Египта. В 1922 году русская церковь в Александрии была перенесена в здание бывшего русского консульства. В сентябре 1934 года Русское благотворительное общество соорудило железобетонный склеп, в котором было захоронено более ста русских. В пригороде Каира, Гелиополисе, в 1922 году беженцами в наемном помещении был основан Свято-Николаевский храм. Первым его настоятелем стал протоиерей С.Т. Неделька. В Каире русских хоронили на кладбище монастыря св. Георгия, в старом городе, на земле, отведенной Патриархом Мелетием II. В 1938 году над братским склепом была выстроена часовня. В связи с русским рассеянием, на африканском континенте возникли и существовали и другие очаги русской культуры. Существовали русские православные общины и в Южной Африке. Центром церковной жизни здесь стал город Йоханнесбург. Первая часовня была устроена на квартире русского миссионера архимандрита Алексия (Чернай), а в 1961 году арендован дом, в котором начала работать Свято-Владимирская церковь. О. Алексий обслуживал также сербскую общину, которая материально помогала церкви. Приход объединял всех православных в Южной Африке. В Кейптауне богослужения совершались в предоставленной англиканами часовне в приюте для мальчиков. Уполномоченные общины были также в Дурбане (провинция Наталь), Солсбери (Родезия), Найроби (Кения), а также в Лоренцо-Маркише (Мозамбик). До 1959–1960-х годов русские православные общины существовали в Элизабетвиле, Леопольдвиле, Киву, Кальвези и Браззавиле (Конго). В 1960-х годах число прихожан в Южной Африке значительно сократилось.