Белое сияние - [23]

— Никогда не слышала этого имени.

— Понятно. А что означает эта строчка о прошлом и о том, что из-за мерзавцев расстраиваться не стоит?

— Из-за „мерзавца“. В единственном числе. — Тесса вздохнула. — Речь шла о Питере Сантони. Он когда-то работал с Лизой. Они всегда недолюбливали друг друга, а сейчас она и вовсе терпеть его не может, когда узнала, что он в курсе ее судебного разбирательства.

— О каком судебном разбирательстве вы говорите?

— Лиза просила никому об этом не говорить. Черт! Наверное, лучше, чтобы вы это знали. С чего бы начать… В общем, шесть лет назад вашу сестру вызывали в окружной суд в связи с обвинениями преподавателя из ее университета по фамилии Кроу.

Ну кем была Лиза шесть лет назад! Ей было всего двадцать три, она работала над кандидатской диссертацией, которую собиралась защищать в Вашингтоне, но так и не защитила. А Кроу? Весьма уважаемый университетский преподаватель.

— В чем Лизу обвиняли?

— Преподаватель собирался получить в суде запретительное предписание.

Эбби смотрела на тлеющий в пепельнице окурок, не веря собственным ушам. Черт возьми!

— Чем все закончилось?

— Лиза проиграла дело. Согласно постановлению суда, она могла угодить в тюрьму, если подойдет к истцу ближе чем на сто метров.

— Что же такое Лиза натворила?

— Обвиняла Кроу в убийстве.

От потрясения Эбби не могла вымолвить ни слова. Тесса продолжила рассказ:

— А вот что произошло пятнадцать лет назад. Молодой человек по имени Джаред — фамилии не припомню — погиб во время экспедиции в горах. Это был блестящий юноша, один из тех гениев, которые в своих исследованиях на многие годы опережают других ученых. Но он погиб, не успев представить свою кандидатскую в диссертационный совет. Его работа бесследно исчезла. Джаред тогда дружил с Кроу, у них даже был общий руководитель. Лиза каким-то образом отыскала работу Джареда — она удивительно напоминала исследование Кроу, представленное совету сразу же после его гибели. А когда Лиза узнала, что эти двое были в горах вместе, она обвинила Кроу в убийстве и присвоении чужого научного труда.

Эбби выкурила уже пять сигарет. Она пребывала в состоянии шока от услышанного. Тесса сказала, что и Лиза, и Кроу были вынуждены уйти из университета.

— Кто еще об этом знает?

— Насколько мне известно, никто. Сантони иногда напоминал ей об этом, чтобы поиздеваться, — таким образом он ощущал себя сильнее.

Повесив трубку, Эбби заходила по комнате. Моук внимательно следил за ней своими голубыми глазами. Значит, Лиза солгала и ей, и матери. Ее вышвырнули из университета, а не предложили на Аляске работу, о которой она мечтала всю жизнь.

Она остановилась и посмотрела в окно на расстилавшуюся перед глазами снежную даль. И что теперь?

В варежках было тепло и уютно. Эбби подошла к Лизиному дому. Дорога перед домом была забита машинами, упиравшимися в высокие сугробы. Последним стоял черный „додж рэм“, отличавшийся от машины Джо только цветом. Между тонкими металлическими прутьями по всему периметру дома была натянута ярко-желтая лента, образовавшая нечто вроде забора. Эбби остановилась: ее смутила не хлипкая пластиковая ленточка, а повторяющиеся, как заклинание, слова: „не переступать полицейское заграждение не переступать полицейское заграждение не переступать…“

Перед ней возник юный полицейский Уэйдинг в надвинутой почти на глаза бобровой шапке. Эбби спросила его о Демарко, юноша побежал к дому. За Лизиным домом открывалась удивительная картина: сосны и ели убегали вдаль, на другой стороне сверкающего льдом озера возвышались молчаливые скалы. Понятно, почему Лиза купила этот дом: здесь ей не было тесно, на нее ничто не давило, она ощущала полную свободу, упивалась простором. Лизе всегда нужно было много места.

Она растерялась, увидев, что юноша вернулся с Кэлом.

— А где Демарко?

— Занята.

— Почему тебя пустили внутрь — ты же не полицейский!

— Я вхожу в состав следственной группы, но стараюсь не мешать полиции вести расследование на месте преступления.

— На месте преступления?! — Эбби встревожилась не на шутку.

Кэл несколько секунд внимательно на нее смотрел:

— Пожалуй, я введу тебя в курс дела, но только если ты согласишься что-нибудь со мной выпить.

— Это шантаж, — собравшись с духом, сказала она, — но меня это почему-то не удивляет.

— Можешь называть это каким угодно словом, но, уверяю тебя, от копов ты вряд ли что-нибудь узнаешь. По крайней мере, пока они не разберутся, в чем дело.

— Что ж, я согласна, если нет другого выхода, — сказала она торопливо, — но расплачиваешься ты.

— Я уже четыре года расплачиваюсь, — сказал он глухо.

Повисло молчание: Эбби не знала, как реагировать на его последние слова.

— Ты на машине? Или тебя подвезти?

Эбби посмотрела на часы — девять утра.

— Ты, кажется, предлагал не чашечку кофе.

— Можешь заказать себе бутылку виски — мне все равно. Так ты едешь или нет?

Эбби посмотрела на мальчишку-полицейского — тот, казалось, не обращал на них никакого внимания. На его лице блуждала безмятежная улыбка — он был поглощен созерцанием гор на противоположной стороне озера.

— Куда ты хочешь ехать?

— Открыто только одно место.

— Хорошо, — сказала она и глубоко вздохнула.