Белое платье - [38]
— Справедливо будет, если вы отпустите меня домой.
Голос Хиеу стал печальным:
— Эти кадровые работники-коммунисты исключительно опасны. Они толкают вас на неправильный путь, вводят в заблуждение, а вы не способны разобраться во всем и дать себе ясный отчет в происходящем. Впрочем, сейчас нет смысла спорить, не будем тратить время. Я только хочу напомнить вам, что вы должны подумать о вашей семье, о матери, о младших братьях и сестрах. Что же касается вас лично, то о себе вы тоже пока по-настоящему не думали. Вы еще не знаете, насколько труден и мучителен путь коммуниста! Вы уже давно живете в Сайгоне, а связались с коммунистами лишь недавно. Вы еще не представляете, в какую пропасть они вас толкают. Мы не можем закрывать глаза на это и хотим помочь вам вернуться на истинный путь.
— Истинный путь — это вернуться домой и продолжать ходить в школу!
Я упорно стояла на своем, но Хиеу еще продолжал уговаривать меня часа три — почти до самого позднего вечера. То он увещевал меня, пытаясь соблазнить всякими прелестями жизни, то начинал угрожать, несколько раз срывался и кричал, но потом опять появлялась деланная улыбка и мягкие, задушевные интонации. Наконец он поднялся.
— На сегодня достаточно. Я хотел убедить вас в необходимости еще раз все обдумать. Вы останетесь здесь и получите возможность встретиться с другими учащимися и студентами.
Он повернулся к стоящим у двери полицейским.
— Пригласите сюда госпожу Бай.
Один из них убежал и вскоре вернулся вместе с маленькой невзрачной женщиной лет сорока пяти, с редкими зубами и какими-то бесцветными глазами. Она была одета в сатиновые брюки и длинное белое платье, редкие волосы были гладко причесаны.
Увидев Зыонг Динь Хиеу, она проворно сбросила туфли, босиком вошла в комнату и, скрестив руки, поклонилась ему.
— Госпожа Бай, отведите эту девушку в ту комнату.
Женщина что-то невнятно пробормотала, а Хиеу повернулся ко мне.
— Это госпожа Бай. Раньше она работала в партийном комитете провинции Бенче. Надеюсь, вы поближе познакомитесь с ней.
Я сразу же возненавидела эту женщину и хотела тут же ответить Хиеу: «Я не знаю никакого провинциального партийного комитета», — но вовремя остановилась.
Хиеу отвернулся, а женщина велела мне следовать за ней. Мы вышли во двор, и она повела меня между домами. Войдя в один из них, мы прошли в комнату, и госпожа Бай показала мне стоявшую у самого входа покрытую циновкой кровать с москитником.
— Это твое место. Отдыхай.
Я не проронила ни звука и уселась на кровать, обхватив руками колени.
Убедившись, что я спокойно сижу на месте, госпожа Бай отошла в противоположный угол комнаты и улеглась на кровати, стоявшей у двери. На этой кровати, кроме циновки, лежало еще одеяло, у изголовья стоял табурет, а на нем — кожаный чемодан.
Я огляделась. В комнате, кроме меня и Бай, было еще несколько женщин. Никто не спал, одни лежали, молча уставившись в потолок, другие сидели на кровати и что-то шили или плели из нейлоновых нитей. В комнате царило молчание. Одна из женщин обмахивала веером спавшего на кровати мальчика лет трех. При моем появления только две женщины подняли головы и с любопытством уставились на меня, остальные же, мельком взглянув, продолжали свои занятия. «Они боятся госпожи Бай!» — решила я.
Через некоторое время отворилась дверь и вошла какая-то девушка с подносом, который она поставила передо мной. На подносе стояла чашка с белым рисом, тарелка с запеченными в тесте крабами, салат, куриный суп и пиала с рыбным соусом. В городе мне редко доводилось видеть такой роскошный обед, всего раз или два мать с бабушкой готовили такие блюда по случаю моего приезда домой.
Госпожа Бай поднялась со своей кровати и подошла ко мне:
— Надо поесть!
Я не шелохнулась и по-прежнему молча сидела, обняв колени.
Она продолжала:
— Ешь, иначе останешься голодной!
Она еще долго уговаривала меня, но я даже не прикоснулась к еде. Наконец мне надоело сидеть в одном положении, я встала, сняла поднос с кровати и, поставив его в угол, улеглась спать.
На следующее утро я поднялась и вышла из комнаты умыться, а когда вернулась, увидела на своей кровати поднос, на котором была чашка с кофе и хлеб. Госпожа Бай снова принялась меня уговаривать:
— Поешь, доченька, не то помрешь с голоду.
Вчера вечером, когда мне принесли еду, я заметила, что женщина с ребенком очень внимательно посмотрела на меня, но не произнесла ни слова. Сегодня утром я снова поймала ее взгляд, казалось, она что-то хотела сказать мне. Пожилая женщина, кровать которой стояла недалеко от моей, обратилась ко мне:
— Ешь, ешь, доченька!
Но я была непоколебима. Я отказывалась от пищи три дня. Как только госпожа Бай выходила из комнаты, женщины начинали говорить все разом, и все они — особенно старушка и женщина с ребенком — наперебой уговаривали меня есть. Женщина с ребенком, улучив момент, когда я вышла в туалет, тоже вышла за мной и остановилась у порога, поджидая меня. Когда я возвращалась, она отправила мальчика в туалет и тихо сказала:
