Белое безмолвие - [17]

– Кто-нибудь еще там остался? Сколько человек? С тобой всё в порядке, парень. Теперь ты в безопасности. Сколько вас отправилось туда?

– Расступитесь, дайте ему пространство. – Передо мной присел на корточки незнакомый мужчина с худым лицом. Его лоб и щеки были все в грязи. – Ладно, парень, давай, скажи нам, – произнес он с сильным акцентом уроженца «черной страны»[25], – остался там кто-нибудь еще?

Я отхлебнул чаю, – о боже, какой он был теплый, сладкий и замечательный! – а затем допил всё, что осталось в кружке. И заставил себя заговорить.

– Да. Один. Эд. Хотя он уже мертв. Он лежит в пещере с теми мертвыми ребятами. Он тоже мертв.

– Это очень важно, парень. Так что теперь давай помедленнее. Ты уверен, что он не выкарабкался?

Я кивнул. А потом, похоже, уже просто не мог остановиться – всё кивал и кивал.

– Уверен.

– Как он умер?

«Я убил его ударом ноги».

«Нет, неправда. Он после этого отполз от тебя, помнишь?»

– Сердце прихватило, наверное. – Я добавил нечто бессвязное о своих неуклюжих попытках оказать Эду первую медицинскую помощь.

Мужчина похлопал меня по плечу.

– Окей, приятель.

Пошел мелкий моросящий дождь, который казался мне почти теплым после ледяной воды внизу. Тот мужик с горняцким акцентом – он, как я потом выяснил, был кейвером по имени Кит, одним из тех, кто вытащил меня оттуда, – взглянул на небо.

– Ты выбрался как раз вовремя. Там, наверху, перекрыли ручей дамбой. Но если хлынет ливень… – Дальше он мог не продолжать. – Пойдем. Давай уже заберем тебя отсюда.

Киту и его крепкого вида помощнику понадобилось две попытки, чтобы поставить меня на ноги. Затем мы медленно прошли через поле и вниз по склону к группе припаркованных внедорожников. Там меня, как инвалида, усадили на заднее сиденье «Рэндж Ровера», пахнущего резиной.

– Вывези его на дорогу, Майк, – сказал Кит, после чего исчез в темноте дождливой ночи.

«Рэндж Ровер» медленно пересек еще несколько полей и изрытое шинами болото грязи, после чего выехал к месту, где ждала «скорая помощь». Меня снова начало отчаянно трясти, я облил себе чаем живот, и меня вытащили из машины практически на руках.

Свет фар ослепил меня, ко мне бросились какие-то фигуры, и опять посыпались вопросы:

– Вы Саймон Ньюмен? Как вам удалось оттуда выбраться? Как вы себя чувствуете?

Со всех сторон мелькали непонятные огни, – вспышки фотоаппаратов и освещение телекамер, как я потом узнал, – после чего кто-то громко заорал:

– Оставьте его в покое! – А потом еще: – Сай!

Толпа расступилась, и вот уже ко мне вразвалку ковыляет мой Тьерри – куртка с капюшоном застегнута под самое горло, очки забрызганы дождем.

– Тьерри? – Я до последнего момента не позволял себе верить, что это действительно он.

– Дружище! Господи, Сай… Хреново выглядишь.

Я уже открыл было рот, чтобы ответить ему, но грудь вдруг взорвалась хриплыми неуправляемыми рыданиями. Остановиться я не мог. Я не плакал с десяти лет, когда отца хватил удар и мама пришла в школу, чтобы забрать меня и мою сестру Элисон с уроков. Воспоминания о том, как мы втроем едем на автобусе в больницу, были кристально четкими: на улице идет зимний дождь, стекла запотели, мама с Элисон позади меня держатся за руки и тихо плачут всю дорогу, и еще ощущение, что в том месте, где у меня должно быть сердце, открылась бездонная пропасть.

Тьерри, который сел вместе со мной в машину «скорой», похлопывал меня по плечу, пока я рыдал, и повторял «дружище, дружище, дружище» снова и снова, а тем временем парамедик – крупный парень, наблюдавший за моей истерикой совершенно спокойно, – надел мне на руку манжету для измерения давления и принялся нащупывать пульс на ободранных запястьях. Этот плач полностью опустошил меня, как будто я вдруг выбил камень, застрявший у меня в горле.

Позже Тьерри рассказывал мне: когда он увидел меня таким разбитым, это потрясло его до глубины души. Он всегда считал меня жестким парнем, способным справиться с чем угодно, – я и сам видел себя именно таким, – и он просто не знал, как к этому относиться. Только потом я выяснил, что он поднял тревогу, когда я не появился дома к двум часам ночи и уже не отвечал на звонки, и настоял на поисковой операции. Спать он не ложился в ожидании новостей и в итоге одолжил машину у Косимо и приехал в Уэльс. Я пробыл в пещере Куум Пот примерно тридцать шесть часов и вышел оттуда где-то в семь вечера. Многое из того, что я сейчас урывками рассказываю, я узнал из новостей, которые Тьерри сохранил для меня. В «Дейли мейл» появилась моя фотография, на которой я сидел, скорчившись, в машине «скорой помощи» с каким-то грязным пятном вместо лица. Были статьи на первых полосах газет об опасных видах спорта и вопросах охраны здоровья; были возмущенные отчеты спасателей. В то время я ничего об этом не знал, но масштаб спасательной операции, которая в основном сосредоточилась на обследовании входа в пещеру и безрезультатных попытках перекрыть дамбой переполненный водой ручей, был грандиозным. Когда я пробрался к выходу, обследование с этой стороны только успели организовать. Кейверы и горные спасатели, слетевшиеся к Куум Пот со всей страны, отправились туда среди ночи и работали посменно до самого вечера.