Беллини - [39]

«Это очень обрадовало меня, — пишет Беллини, — во-первых, приятно знакомство с такой знатной семьей и, во-вторых, потому, что, уехав вскоре в Лондон, они окажут мне честь, рассказав там обо мне». И заключает: «Генуя — второй город в этих краях, где меня очень любят, и я из благодарности остался здесь еще на некоторое время, иначе был бы уже в Милане…»

И тут, желая выглядеть искренним, он говорит неправду. Наверное, скорее он хотел обмануть самого себя, а не друга. Но истина станет известна через несколько месяцев.

На открытие театра Карло Феличе в Геную съехалось много энтузиастов из других городов, в том числе из Милана, чтобы присутствовать на событии, к которому обращены «взгляды всех любителей музыки в Италии и в соседних странах…». Это были оперные завсегдатаи и, разумеется, почти все приятели Беллини, который, как только освободился от репетиций и забот о премьере, присоединился к ним и почувствовал, будто снова оказался в Милане: его опять окружали любящие друзья, и он ощущал себя в привычной и приятной обстановке.

В числе многих миланцев, оказавшихся в Генуе, были маркиз Висконти и молодая герцогиня Камилла Литта, супруга герцога Помпео Литта[48] и сестра герцогини Дориа. Наполовину жительница Милана, наполовину жительница Генуи, молодая герцогиня Камилла устраивала приемы. Вместе с миланцами приехала еще одна «молодая, прекрасная, приветливая синьора с такими прелестными манерами, что, увидев ее, невольно замираешь…». Беллини был представлен ей маркизой Ломеллини. Синьора отнеслась к музыканту «с такой добротой», что он почувствовал себя покоренным.

Он слышал о ней в доме Поллини, а она, конечно, знала о нем благодаря успеху «Пирата». До сих пор они ни разу не виделись, но теперь сразу же почувствовали себя старыми друзьями. «…Таким образом во время моего пребывания в Генуе, — признается Беллини через полгода, — начиная со дня премьеры, я почти каждый день виделся с нею…» В театре, в гостиных, на приемах. Он даже навещал ее дома, когда она заболела. Вот почему, оказывается, Беллини не решался уехать: он потерял ощущение времени и утратил контроль над собой.

Это было началом самой большой ошибки, какую совершил Беллини в своей жизни. Он словно предчувствовал это и, наверное, именно поэтому никому ничего не говорил. Он предпочел прятать в глубине души злое пламя, которое ослепляло его и сжигало ему кровь. Между тем, достаточно было лишь однажды проявить силу воли, каким-либо образом отвести душу, и он был бы спасен. Но у него не хватило мужества поступить правильно. Он оставался в Генуе до тех пор, пока синьора не уехала домой. Потом и он вернулся в Милан в обществе маркиза Висконти, который любезно предложил ему место в своей карете. Теперь он чувствовал, что голова его полна мрачных мыслей.

В жизнь Винченцо Беллини вошла Джудитта Турина.

XII «БАРОН» И ИМПРЕСАРИО

В Милане он вернулся к своей прежней жизни. Утром занимался — обычно сочинял мелодии, которые записывал, чтобы потом развить. Заглядывал в Ла Скала — узнать последние городские новости и о событиях в театре, начавшем 7 апреля весенний сезон: он проходил довольно вяло. Потом обедал в траттории или у Поллини, с которыми вновь встречался, «как прежде, до отъезда в Геную». Иногда, по словам синьоры Бранка, «проводил долгие часы в издательстве Рикорди, изучая партитуры Чимарозы, Паизиелло, Перголези, Паэра, Майра и других основателей школ и светил музыки, чтобы обогатиться их опытом. Синьор Исидоро Камбиази, известный меломан, часто виделся с ним там, у них было даже условленное место для встречи…». Похоже, однако, что утверждение это грешит неточностью, по крайней мере в отношении авторов, «изучаемых» Беллини. Трудно допустить, чтобы воспитанник Неаполитанской консерватории не знал сочинений Чимарозы, Паизиелло и Перголези. Так или иначе для него это был один из множества способов занять время. Беллини ожидал контракта и готовился к сочинению оперы, которую ему предстояло написать, «не знаю когда, неизвестно для кого».

Беллини был уверен, что получит какую-нибудь работу либо в туринском театре Реджо (но граф Ферреро не спешил появляться для продолжения переговоров, начатых в Генуе), либо в театре Ла Фениче в Венеции, где с ним хотели договориться. В случае, если не состоится контракт с Турином, он охотно поехал бы в Венецию, поскольку это — «достойное место, чтобы дать жизнь опере». Но предстояло еще дождаться, пока дирекция Ла Фениче назначит импресарио.

Нужно было ждать. Деньги у него еще были. От гонорара, полученного за «Бьянку», если вычесть истраченное и проценты для Мерелли (125 франков), у него осталось «в кармане две тысячи франков, наверное, даже больше. Видишь, как я бережлив и при этом ни в чем не испытываю недостатка…». Он написал это Флоримо, должно быть, в ответ на его советы насчет экономии, которые давал ему друг, и чувствуется, что ожидал похвалы. Теперь же, после возвращения в Милан, он стал более рассеянным и невнимательным. Флоримо упрекал друга за то, что он очень часто не отвечает на его вопросы, затронутые в письмах. А в этот период Беллини действительно следовало быть настороже.