Беллини - [14]

Если верить другому биографу Беллини Скерилло, то познакомиться с ней Беллини помог театральный бинокль. Поначалу на расстоянии. Винченцо часто бывал в доме одного своего друга в переулке Баньяра, а девушка жила напротив. Она выходила на балкон и, видимо, занималась тем, что предписывала в ту пору романтическая мода, которой не пренебрегал даже Стендаль, — кормила птиц и поливала цветы. «Молодая и красивая», она все более интересовала Беллини, и ему захотелось получше рассмотреть ее. Вот тут-то и появился небольшой бинокль, который и помог это сделать.

Сейчас трудно сказать, насколько она была хороша собой — не сохранилось ни одного ее изображения, а известный рисунок — это лишь копия, сделанная по памяти с предполагаемого портрета, но Беллини — надо ли говорить это! — она показалась ангелом, И поскольку ангел этот находился на земле и проживал в двух шагах от Музыкального колледжа, молодой человек сделал все возможное, чтобы приблизиться к нему. Как считает Скерилло, видимо, Флоримо представил Беллини родителям девушки (но почему он не догадался сделать это раньше?) и, судя по всему, это произошло во время усердных приготовлений к рождественским праздникам. Приезжий юноша, конечно, был принят в доме со всей сердечностью, с какой неаполитанцы относятся к человеку, вынужденному оставаться в дни праздника вдали от своих близких.

Это был словно coup de foudre[21]. Любовь вспыхнула с первого взгляда. Завоевать расположение родителей девушки помогли музыка и пение, а также живой характер молодого катанийца и его прекрасные манеры. И теперь, когда дверь в этот дом была для него открыта, нужно было найти способ, чтобы так было всегда.

Случай представился сразу же. В разговорах с хозяевами дома Винченцо нашел повод горячо отозваться о высокой культуре главы семьи, похвалить ангельскую доброту матери и превознести сразу все добродетели барышни. Ну, да — рисует она, как Рафаэль, стихи слагает, как Сафо, играет божественно, поет, как соловей. Только… только вот… петь она могла бы еще лучше, если б подправить небольшой, совсем небольшой недостаток в постановке голоса и эмиссии звука. Это, разумеется, вовсе не ее вина, просто не было до сих пор хорошего учителя, и никто не позаботился удалить эти крохотные пятнышки… Если бы барышня пожелала — ну, и конечно, только в том случае, если судья и его супруга не будут иметь ничего против — он мог бы предложить свои услуги, поскольку развирается в вокале, и недостатки быстро исчезнут. Двух-трех уроков в неделю было бы достаточно.

Надо полагать, что разговор этот Беллини вел легко, непринужденно, с самым невинным видом, со своими изысканными манерами, способными очаровать кого угодно, потому что строгие родители девушки с улыбкой выразили свое согласие. Так юный влюбленный учитель пения сумел стать желанным гостем в доме Фумароли и осуществить мечту — свою и Маддалены.

Знакомство с Маддаленой Фумароли не должно было, конечно, сказаться на занятиях музыкой в Колледже и как-то изменить жизнь Винченцо. Если темп ее не стал более напряженным, как можно предположить, то уж, несомненно, не ослабел, особенно в творчестве — в активном сочинении инструментальной и вокальной музыки. Можно даже предположить, что знаменитая ария «Нежный образ моей Филли» была написана вскоре после знакомства с Маддаленой, которая сама предложила ему стихи своего учителя словесности поэта дона Джулио Дженоино.

Известно также, что именно в это время Беллини под руководством Дзингарелли не только делал большие успехи в технике композиции, но и расширял круг своих музыкальных знакомств. Верный принципу принимать все «настоящее и прекрасное», в какой бы стране оно ни родилось, знаменитый маэстро открыл двери своего класса крупнейшим иностранным классикам. И Беллини смог познакомиться с сочинениями величайших гениев музыки.

«Среди иностранных композиторов, — рассказывает Флоримо, — прежде всего внимание Винченцо привлекли и заняли большое место в его занятиях Гайдн и Моцарт. Из выдающихся неаполитанских маэстро он больше всего ценил Йоммелли[22] и мелодичного Паизиелло[23], но Перголези[24] был самым любимым его композитором, настолько любимым, что он вскоре выучил наизусть все оперы маэстро».

Предпочтение, которое Беллини отдавал произведениям Перголези, не нуждается в объяснении — слишком велика была их близость — та же утонченность чувств, тот же характер. Но самое интересное — это проявленное Беллини сильнейшее желание по-своему выразить то, что он находил в музыке Перголези.

«Какой силы достигали его чувства, когда он слушал Перголези, — продолжает Флоримо, — я понял однажды, когда, войдя к нему в комнату, увидел, что он играет на клавесине, а глаза его полны слез. Весьма удивленный, я спросил, почему он плачет. «Ну как же не плакать, — ответил он, — как не плакать, слушая эту бесподобную музыку, эту высшую поэму скорби?!» Он проигрывал «Стабат». «Как я был бы счастлив, — продолжал Беллини, — если б мне удалось написать нежную и волнующую мелодию, которая хоть немного походила бы на одну из этих!» И с чувством, идущим от самого сердца, произнес: «Я так хочу этого, что, сочинив такую музыку, был бы рад умереть хоть совсем молодым, как бедный Перголези».