Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! - [11]

Неподалеку строили знаменитую высотку на Котельнической набережной – тот самый дом, который величайшая насмешница того времени, Фаина Раневская, с иронией называла «небоскребом для избранных» и «последним воплощением сталинского размаха». «Скоростные лифты, холлы с мягкой мебелью, ковры на лестницах белого мрамора, прорва обслуги. И всюду охрана – в каждом подъезде привратники и лифтеры, которые бдели круглые сутки, чтобы, не дай бог, простые трудящиеся не увидели, как живут их слуги». По Колпачному переулку, где находилась школа, в которой училась в то время Белла, на строительство высотки водили немецких пленных, и она видела, как жалеют их люди, сами пострадавшие от войны, от немцев, и даже пытаются их чем-нибудь угостить. Это стало для нее важным уроком человечности.

В то время она любила сидеть на чердаке школы и мечтать, но с возрастом эти светлые детские воспоминания померкли и потеряли свою яркость, не выдержав столкновения с реальностью. «В Колпачном переулке такой вид с чердака, – рассказывала она. – Я радовалась – какая красота, какой прекрасный мир, как хорошо, что я не негр в Америке. А потом этот дом достраивали уже наши заключенные…»

Вокруг дома на Котельнической набережной в то время ходило множество слухов, которые до нас дошли уже в виде городских легенд. Так, например, рассказывают, что высотка на Котельнической должна была стать узловым стратегическим объектом, и от нее должны были построить тоннели к Кремлю, Новоспасскому монастырю и через Москву-реку. А может, и построили, но до сих пор от нас это скрывают. Не зря же возводили этот дом заключенные, которые гарантированно никому ничего не могли рассказать. Что и как они строили – непонятно, ведь засекречено было все, и до сих пор неизвестно даже, сколько в этом доме было построено квартир. Можно найти много страшных и загадочных историй о том, как рабочие сбрасывали бригадиров с верхних этажей дома, поэтому те боялись подниматься выше пятого этажа; о том, как заключенные падали в обмороки от голода, позируя для скульптур, которыми украшена высотка; и даже о том, что где-то то ли в фундамент, то ли в стену вмурован погибший на строительстве человек.

На самом деле, конечно, большая часть этих легенд – не более чем выдумки. Да и труд заключенных на строительстве всех крупных объектов использовался по совершенно банальной причине – потому что это было дешево. Какая уж там человечность, когда страна лежит в руинах. Но для скульптур заключенные действительно позировали, а еще на верхних этажах высотки можно найти сделанные ими надписи – Ахмадулина, вспоминая детство и свои впечатления о строительстве легендарной высотки, рассказывала: «У Васи Аксенова, жившего там, на стекле были нацарапаны слова: «Строили заключенные»».

Но важнейшее для нее событие тех лет, оказавшее огромное влияние на формирование ее личности, произошло, как ни удивительно, в школе. В четвертом классе к ним пришла новая учительница Лидия Владимировна Лебедева. И это знакомство, пожалуй, стало для Беллы Ахмадулиной судьбоносным.

В четвертом классе появилась учительница Лидия Владимировна Лебедева, очень странная, суровая, громоздкая и при этом какая-то стройная, видимо, от необыкновенной порядочности человеческой. Это было даже не изящество фигуры, а какая-то порядочность, которая ее съедала. Она, например, не могла ставить хорошие оценки тем, кто этого не заслуживал, и так далее. И вот тут я стала очень заниматься, то есть я возлюбила и потом всегда любила почерк, грамоту. И она это тоже во мне любила, что я люблю так буквы, что я аккуратно пишу. Я говорила:

– Лидия Владимировна, позвольте, я напишу вам что-нибудь.

И она мне говорила, что пусть я пишу и пишу, то есть я имела в виду не сочинения, а просто писать, писать. Я хорошо понимала, что буквы, сложение букв, их череда – во всем этом такой великий смысл, он так много значит. Ее удивляло мое внимание к буквам, а у меня были книги старые, со старыми буквами.

По просьбе Лидии Владимировны Белла даже занималась с отстающей девочкой, хотя сама та девочка ее нисколько не интересовала, а общественные нагрузки она и вовсе терпеть не могла. Но чтобы порадовать человека, который ей очень нравится, она всегда была готова взвалить на себя любые, даже очень неприятные, обязанности. Кстати, первая полюбившаяся ей учительница, Надежда Алексеевна, тоже давала ей общественную нагрузку – назначила ответственной за чистоту классной доски. Маленькую Беллу эти задания только раздражали (что не мешало ей старательно их выполнять), но, похоже, опытные и внимательные учительницы видели, что она нуждается в социальной адаптации.

Сама она наверняка возразила бы – она не чувствовала себя нуждающейся в людях, внимании, да и вообще во всем окружающем мире. Она с детства была самодостаточной, внутренне свободной и вообще была направлена в себя, а не наружу. Но неизвестно, какой была бы ее судьба, если бы не усилия учителей, бабушки и мамы помочь ей вписаться в советское общество. Ей и так немало доставалось за то, что она не такая, как все.

Кстати, Надежда Макаровна, будучи переводчицей, владеющей английским, французским и японским, пыталась научить языкам и свою дочь. Но, видимо, она не умела увлечь, пробудить интерес, повести за собой – не было у нее педагогического дара. А разумные практичные доводы для Беллы не годились – девочке, которая до третьего класса упорно писала только слово «собака», хотя знала наизусть почти всего Пушкина, были абсолютно безразличны разговоры о хорошей работе, зарплате и тому подобных приземленных вещах. Но Надежда Макаровна сделала «ход конем» – привела в качестве учителя американца, не говорившего по-русски. Звали его Юджином, и он был как раз из тех людей, к которым Белла не могла остаться равнодушной, – странный, плохо одетый, с печатью пережитых страданий на лице. Трудно теперь сказать, сколько психологии было в этом выборе, вполне возможно, Надежда Макаровна ни о чем таком и не думала, а просто хотела найти в качестве учителя носителя языка, но ход оказался удачным – Белла прониклась загадочным Юджином, подружилась с ним и начала быстро учить английский язык. А когда тот перестал приходить, вновь забросила.