Белки в Центральном парке по понедельникам грустят - [237]
Ей вообще не нравилось, как она в последнее время живет. Чем — она бы и сама не могла сказать. Не хватало перцу. Или она устала. Или… Она не знала. И не хотела докапываться.
Так она и лежала на кровати, вертела ступнями, придумывала, чем занять долгие летние каникулы, как вдруг зазвонил телефон. Звонила Анастасия, сокурсница. Она сидела с приятелем в «Скетче», новом модном клубе, и приглашала Гортензию заглянуть.
— Ты получила оценки?
— Да, — ответила Гортензия, разглядывая пальцы ног.
Лак начал облупляться.
— И как, довольна?
— 87 %. А мое черное платье выбрали проектом года.
— Так что ж ты сидишь! Подтягивайся! Будем отмечать!
— Ладно…
Она лениво поднялась. Открыла шкаф. Ей захотелось снова улечься в постель. «Да что ж со мной такое?» Она провела рукой по вешалкам с джинсами, платьями, пиджаками… Длинное пальто, белая блузка… В уголке притулилась джинсовая курточка, которую купил ей в Кэмдене Гэри. Они гуляли по Кэмдену и набрели на маленький секонд-хенд. Курточка висела в витрине. Голубая, линялая, узкая, вытертая — такую могла бы носить девочка, которая еще играет в куклы. Тридцать фунтов. Гортензия впилась в нее глазами. Вынь да положь ей эту куртку! Она ей как по мерке! Но заглянув в кошелек, быстро подсчитала, что денег на нее не хватит: девяносто фунтов, а ей еще платить за электричество. Она бросила на вожделенную куртку прощальный взгляд, отвернулась и пошла дальше. Но куртка не шла у нее из головы. «Сколько месяцев я ее ищу! Она ну просто создана для меня!» Она так упорно об этом думала, что поскользнулась. Гэри подхватил ее под локоть. «Эй, — сказал он, — не уносись так далеко в эмпиреи! Не уходи, побудь со мной!..» Он взял ее под руку, и она прижалась к нему.
Они зашли в пиццерию. Гэри попросил заказать ему овощную пиццу, сыру побольше, есть, мол, хочу — умираю. А сам отойдет на минутку. Гортензия смотрела ему вслед. Ей нравилось, как он выглядит со спины, его походка, как он огибает столы и людей: будто ему не до них. «Я люблю его, потому что ему никто не нужен. Я люблю его, потому что он не стремится нравиться. Он одевается как попало и при этом все равно выглядит элегантно. А мне нравятся элегантные люди, потому что они не продумывают, не вертятся часами перед зеркалом, вот я бы, например, в этой джинсовой курточке смотрелась очень неплохо: скажем, с черным платьем и красными туфлями на высоком каблуке или с узкими черными брюками и балетками». Ой, до чего же ей хотелось эту куртку! Прямо дыхание перехватывало! Но делать нечего, если она не заплатит, что с нее причитается, за электричество, аятолла опять начнет читать ей мораль и проест ей плешь своими нравоучениями…
Она заказала две большие пиццы и два кофе. Нарисовала на бумажной скатерти ту злосчастную курточку и приделала ей руки, будто бы они тянутся к ней. И потертая она ровно как нужно… А воротник! Она даже воротник успела разглядеть. Воротник что надо. И манжеты. Манжеты просто само совершенство. Их можно отогнуть или закатать рукава…
— Как же мне осточертело вечно быть без денег, — пробормотала она сквозь зубы. Отложив карандаш, оторвала уголок скатерти с рисунком, разодрала его на мелкие клочки и рассыпала по полу.
Куда это запропастился Гэри? Очередь там в туалет, что ли? Кстати, отобрать, что ли, у него шарф?
Гэри вернулся со свертком из коричневой бумаги и положил его перед Гортензией на стол.
— Смотри, — радостно воскликнул он, — что я нашел в туалете! Разверни!
— Совсем уже? — пожала она плечами. — Я заказала пиццу и кофе.
— Да открой же!
Гортензия брезгливо развернула сверток. Там лежала джинсовая курточка.
— Гэри! Как ты догадался?..
— Ну как, подойдет?
Она немедленно ее натянула.
— Не жмет? Вроде маловата…
— То, что надо! Не смей наговаривать на мою куртку!
Она проносила ее не снимая весь день и всю ночь. И еще много недель с ней не расставалась.
Гортензия сняла куртку с вешалки и зарылась в нее лицом. Тот день снова встал в памяти. Они ходили по кэмденским мощеным улочкам, держась за руки. Перебирали всякое барахло на прилавках, хотели найти что-нибудь интересное. Например, лопасть от вертолетного пропеллера или макет корабля. Гэри искал кому-то из друзей подарок на день рождения. Кому именно? Она уже не помнила. Зато помнила блестевшие булыжники, на которых то и дело поскальзывалась, и как она крепче цеплялась за руку Гэри, и как слегка жала в плечах джинсовая курточка. Что он, интересно, сейчас делает? Почему не звонит? Почему они все время воюют?.. Она взяла черное платье на молнии — специально заказала экземпляр по своей модели. Эластичная ткань сидела так плотно, что едва вздохнуть. Натянула платье, расчесала длинные волосы, подвела глаза длинным черным штрихом, чтобы оттенить зеленый цвет, пудра — почти белая, губы — ярко-красные. Надела розовые сандалии на высоком каблуке. Посмотрелась в зеркало. Что бы такое добавить? Нужна маленькая деталь. Какой-нибудь аксессуар. Ну-ка… Она закатала рукава куртки, надела короткие кожаные перчатки, не доходящие до запястья, и прицепила на отворот крупную брошку. Отступила на шаг. Отлично.
Повесила на локоть большую сумку, качнула разок-другой. Вообще великолепно!
Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.
Тихая добрая Жозефина всю жизнь изучала средневековую историю Франции и, можно сказать, жила в XII веке. Но ей пришлось вернуться к реальности, когда ее муж с любовницей уехал в Африку разводить крокодилов, а она с его долгами и двумя дочерьми осталась без гроша в холодном, циничном Париже. Здесь ее тоже окружают крокодилы, готовые наброситься в любой момент. Как ей выжить, одинокой и слабой, среди безжалостных хищников?Популярнейшая французская писательница Катрин Панколь (р. 1954 r.) — автор полутора десятков бестселлерных романов, переведенных на все ведущие языки мира.
Новая трилогия Катрин Панколь – о прекрасных женщинах, которые танцуют свой танец жизни в Нью-Йорке и Париже, Лондоне и Сен-Шалане. Мужчины?.. Они тоже есть. Но правят бал здесь женщины. Пламенные, изобретательные, любящие, они борются за свою судьбу и не хотят сдаваться.Гортензия Кортес жаждет славы, в ней есть дерзость, стиль, энергия, и вдобавок она счастливая обладательница на редкость стервозного характера. В общем, она – совершенство. Гортензия мечтает открыть собственный дом моды и ищет идею для первой коллекции.
Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.
Нью-Йорк, 90-е годы. Вызывающе красивая и патологически неуверенная в себе героиня — начинающая писательница — потеряв непутевого, разгульного, нежно любимого отца, спасаясь от депрессии, сбегает из родного Парижа в главный мегаполис мира в поисках вдохновения и большой любви. Что же она там найдет, вы узнаете из романа, однако сама по себе Америка, увиденная глазами француженки, — это уже, поверьте, сильное зрелище! Катрин Панколь, прозаик, журналист и профессор-филолог, знакомая российскому читателю по романам «Я была первой» и «Мужчина на расстоянии», в особом представлении не нуждается.
Когда хозяйка книжной лавки Кей Бартольди вступила в переписку с незнакомцем, заказавшим у нее редкие книги, она и подумать не могла, сколь опасны бывают подобные связи и чем для нее обернутся невинные рассуждения об изящной словесности…Кто он, таинственный Джонатан Шилдс, назвавшийся американским писателем-библиофилом и что он знает о Кей Бартольди, живущей в маленьком городке на берегу Ла-Манша, где беснуются волны, а в ночи моргает одинокий маяк?Популярнейшая французская писательница, журналистка, автор десяти романов, переведенных на многие языки и покоривших сердца миллионов читателей, Катрин Панколь, как всегда, поражает изяществом стиля и содержания: немногие способны так пронзительно писать о любви…
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.