Еще один удар по самолюбию. Я постаралась ответить как можно небрежнее:
— Кто же знает, ваше величество? Мама была простой служанкой, так что никто не записывал мою родословную золотым пером в серебряной книге. Я не знаю, кем был мой отец, он умер до моего рождения. Был, вроде бы, ткачом, и родственников у него не осталось. Теперь я думаю, что его и вовсе не было.
Король промолчал, потому что мы уже ехали по улочкам деревни, распугивая ребятишек и собак. На улицах было пусто, свет в домах не горел, и вскоре мы узнали причину — староста выдавал замуж дочь, и все жители деревни собрались в его доме, празднуя это событие.
Госпожа Ханна тоже была там, и, увидев меня, обрадовалась, как родной. Староста тоже знал меня в лицо, тем более что к свадьбе он закупал в нашей лавке пирожные и торт, украшенный воздушным кремом и фигурками голубков. Как я ни сопротивлялась, меня и короля затащили в дом и усадили за стол.
— Согреться с дороги! — басил староста, поднося королю рюмочку вина. — И кусочек жаркого, господин мой!.. В такой день все должны быть сыты и довольны!
Я подтолкнула короля локтем, чтобы не вздумал соглашаться, но его величество чувствовал себя на удивление привольно, не выказывая недовольства или смущения, что сидит за столом с простолюдинами. Он выпил и закусил, и сбросил шапку, не боясь оказаться узнанным. Я сидела, как на иголках, а он преспокойно ел жаркое и нахваливал хозяйку, которая была красная от усердия и удовольствия.
— Какой приятный молодой человек, — прошептала мне на ухо госпожа Ханна. — Смотреть на него — одно удовольствие, а уж когда заговорит… — она тоже успела пригубить вина и теперь захихикала, как девчонка на празднике начала лета. — Будь я помоложе лет на тридцать, я бы своего не упустила. И ты не упусти, дорога Мейери!
— Госпожа Ханна!.. — только и произнесла я, опасливо косясь в сторону короля, который разговаривал со старостой.
Староста говорил увлеченно, размахивая руками, а король важно кивал. Я почувствовала раздражение и досаду — о чем было говорить деревне с королем!.. А ведь говорили же. И не испытывали неудобства.
Музыканты промочили пивом горло и заиграли свадебную хороводную. Все, кто еще мог стоять на ногах, помчались танцевать, и жена старосты самолично увела короля в хоровод.
— Парень танцует, — многозначительно промурлыкала госпожа Ханна. — И ты бы пошла, сплясала.
— Ногу подвернула, — отозвалась я. — Лучше посижу с вами. Полюбуюсь.
Но отсидеться мне не удалось, потому что меня тоже затащили в хоровод.
Деревенские пляски — это вам не королевские танцы со множеством фигур. Тут каждый топает и прыгает, во что горазд. Женщины и мужчины шли двумя кругами, меняясь партнерами, взвизгивая и ухая. Меня словно несло вихрем, пестрым от ярких одежд, шумным, стремительным…
Среди разгоряченных крестьянских лиц я то и дело выхватывала взглядом лицо короля. Он улыбался. Улыбался — и смотрел на меня.
Зачем так смотреть? Смотрел бы на жену старосты, которая отплясывала с ним, как в последний раз!..
Очередная смена кавалеров, и я оказалась в объятиях его величества, только потанцевать нам не удалось, потому что музыка смолкла, и музыканты громко затребовали пива и мяса, чтобы подкрепить силы.
— Чудесно, — сказала я немного сердито, — но нам пора домой.
Я хотела высвободиться из рук короля, но он не отпустил.
— Куда это ты? — сказал он громко, и все оглянулись на нас. — А как же — поцеловать?
— Правильно! Они же под омелой! — расхохотался староста, широко разевая рот. — Оказалась под омелой — дари поцелуй, красавица!
Над нами и правда висела омела — привязанная к потолочной балке, украшенная лентами.
— Глупости какие, — сказала я, пытаясь разжать руки короля. — Все это суеверия… Нам давно пора ехать. Ночь уже… волки…
— Значит, не будем затягивать, — объявил его величество и поцеловал меня при всех, схватив за затылок, чтобы не увернулась.
Говорят, под омелой случаются чудеса. Наверное, это было одно из подобных чудес. Потому что хоть я и стояла на деревянном полу, но в то же время взлетела и парила где-то между звезд. Да, прежний синеглазый мальчишка научился целоваться, и теперь пользовался своим умением, унося меня в неведомый мир — сказочный, волшебный…
Гости захлопали в ладоши, подбадривая наглеца, мужчины завопили, подсказывая, что следует сделать после, когда мы будем возвращаться в город. Когда король отпустил меня, мои щеки и губы горели, как ошпаренные.
Госпожа Ханна была необычайно довольна и хитро посматривала на меня, пока мы ходили к ней домой, чтобы взять закваски.
— Приятный молодой человек, — шепнула она мне на прощанье. — И красавчик — каких поискать!..
Мы попрощались, король снова уселся в сани рядом со мной и по-хозяйски приобнял меня, держа вожжи одной рукой.
— Ну, это уже слишком, — не выдержала я. — Вы слишком вошли в роль возчика, ваше величество.
Он улыбнулся так самодовольно, что просто напрашивался на вторую пощечину.
— Очаровали всех крестьян, — сказала я, пытаясь спихнуть его руку со своего плеча. — Какие у вас таланты!.. Вы там как рыба в воде себя чувствовали. Теперь сомневаюсь — может, вы не король, переодетый возчиком, а возчик, переодетый королем? Обман раскроется и…
