Белая земля - [30]

Отдохнув, я полез снова.

Теперь я знал каждую неровность в стене. Ноги сами нащупывали нужную ступеньку. На этот раз мне удалось подняться на несколько сантиметров выше. Край ямы был совсем близко.

Прижавшись лицом к стене, я перевёл дыхание. Потом, собравшись с силами, снова перенёс всю тяжесть тела на рукоятку ножа. Ноги упёрлись в последнюю ступеньку. Пальцы свободной руки вцепились в край. Я переставил ноги ещё на несколько сантиметров. Потом выпустил рукоятку ножа и уцепился за край двумя руками. Последним усилием мне удалось подтянуться.

Я лежал ничком у края расщелины. Ноги ещё висели над пустотой. Гулко билось сердце. Прошло некоторое время, прежде чем я смог отползти от края ледяной ловушки. Ещё через четверть часа я сумел подняться на ноги.

Белая равнина была пуста. На юг уходил одинокий след саней. Риттер по пробитой нами колее ушёл обратно. Кое-где темнели на снегу брошенные вещи. Лейтенант торопился и уже на ходу разгружал слишком тяжёлые для одного человека нарты.

Сгущались сумерки. Я с трудом спустился с тороса. Добрался до первых брошенных вещей. На моё счастье, среди них оказался большой кусок брезента, не раз служивший нам палаткой. Я не стал устраивать себе жилище. Я просто завернулся в тяжелый ломкий брезент и тут же заснул на снегу. Впервые за последние недели я не боялся, что ночью сосед проломит мне голову.

5

Спал я долго. Только усилившийся на следующий день мороз заставил меня подняться. Я был очень голоден, но долгий глубокий сон всё же прибавил сил, Конечно, нечего было и думать догнать лейтенанта. Прошли почти сутки. Он ушёл уже далеко на юг. Теперь я должен был идти дальше один без саней, лодки и продовольствия. У меня был пистолет с запасной обоймой, и можно было воспользоваться кое-чем из брошенных Риттером вещей. Прежде всего надо было убедиться в своём вчерашнем открытии.

Я снова поднялся на торос. Но сегодня было пасмурно. Облака низко висели над горизонтом, и, сколько ни старался, я не мог отыскать мелькнувшей вчера белой полоски земли.

Я опустил бинокль. Было невероятно тихо. Ни шума ветра, ни скрипа шагов, ни шороха дыхания другого человека. К сердцу подступила глухая, тяжёлая тоска. Я был один среди ледяной пустыни. Я обвёл взглядом горизонт. Кругом лежала бесстрастная белая пелена. И только далеко на юге глаз задержался на какой-то чёрной точке. Несколько минут назад её ещё не было. Я снова поднял бинокль.

С юга, согнувшись, брёл человек. За ним тянулись нарты. Он шёл по укатанной, уже дважды пройденной колее. Человек изредка останавливался, вглядывался в гряду торосов на севере и снова устремлялся вперёд. Я бы узнал этого человека даже на расстоянии, вдвое большем. Это был Риттер. Я отступил в сторону, укрывшись за острой вершиной тороса.

Риттер торопился, он шёл всё быстрее и быстрее. Сани мешали ему. Наконец лейтенант сбросил лямку и напрямик, по снежной целине побежал к торосу. Он спотыкался, падал, подымался и снова бежал вперёд, оставляя за собой чёткую цепочку следов. Он пробежал мимо места моего ночлега к подножию тороса. В тишине слышались его неровные шаги.

Срываясь и падая, лейтенант стал карабкаться наверх. Я вынул пистолет и вышел из укрытия. Щёлкнул предохранитель. Риттер увидел меня.

— Не стреляйте! — задыхаясь, закричал он. — Ради бога, не стреляйте! Ради всех святых! O Mein Gott! Вы живы! Благодарение богу!

В его голосе послышались рыдания. Он опустился на снег в нескольких метрах от меня. У подножия тороса Риттер потерял шапку, он тяжело дышал, глаза были закрыты. Наконец лейтенант поднял взгляд.

— Я не смог уйти.

— Вижу.

Постепенно я понимаю случившееся. Я пытаюсь представить прожитые им сутки. Я представляю себе, как он, оставив меня в яме, двинулся на юг. Как торопился уйти. Как долго шагал по ледяной равнине. Как наконец остановился, сломленный усталостью, на ночлег. Как он лежал без сна, потрясённый своим одиночеством, тишиной и безбрежным пространством, лежащим между ним и людьми. Как его охватил страх. Как он нетерпеливо ждал рассвета. Но и утром страх не исчез. Риттер был в ужасе. Он понял, что не сможет идти один.

Я представляю себе, как он пытался справиться со слабостью. Как шёл, останавливался и снова шёл. Как почувствовал, что в конце концов потеряет рассудок и погибнет среди этой белой пустыни. Как сидел в отчаянии на санях, решая, как быть. Как потом повернул обратно. Как торопился, спотыкался, падал и снова шёл вперёд на север, больше всего боясь не застать меня, своего врага, в живых…

— Проклятая тишина, — Риттер судорожно всхлипнул. — Эта немыслимая тишина…

Глава седьмая

1

Каждое утро мы ищем в бинокль едва заметную полоску на краю ледяной равнины и голубого неба.

В пасмурную погоду она исчезает, но в солнечный день вновь появляется на горизонте, на том же самом месте, ни на шаг не приближаясь к нам.

Может быть, это мираж, обман зрения, подобный фата-моргане тропических пустынь?

Однако карта и расчёты убеждают, что перед нами тот остров, о котором говорил Дигирнес, на нём должна быть советская полярная станция. Риттер тоже уверен, что это земля. Но очень трудно определить расстояние до неё. Если остров низкий, то он совсем близко, может быть, всего километрах в пятнадцати-двадцати. Но если там проходит горная гряда и мы видим только выступающую из-за горизонта ледяную складку, то до берега может оказаться и сорок, и пятьдесят, и все шестьдесят километров.