Белая земля - [28]

Позади послышалось тяжёлое дыхание. Я совсем забыл о Риттере. Заинтересованный моим долгим отсутствием, он карабкался на вершину тороса. Я посторонился, давая ему место на узкой площадке. Мне не терпелось поделиться своим открытием.

Я шагнул в сторону, и в тот же миг что-то хрустнуло под моими ногами. Я полетел вниз. Выронив бинокль, я успел вцепиться в край льда. Ноги висели над пустотой. Подо мной была глубокая яма, едва прикрытая сверху подмёрзлым снегом. Может быть, она шла до самой воды. Я подтянулся на руках. Риттер смотрел на меня. Ноги скользили по ледяной стене. Отчаянным усилием я приподнялся над ямой. Риттер шагнул вперёд и расчётливо ударил меня сапогом в грудь…

2

Я пришёл в себя на дне узкого ледяного колодца. Сверху обрушилась глыба льда. Второй кусок больно ударил в плечо. Я прижался к стенке. Над колодцем, загородив голубой просвет, склонился силуэт Риттера. Он вглядывался вниз. Я ещё тесней прижался к стене. Что-то упёрлось мне в бок. Я нащупал пистолет. Болело плечо. Я вытащил пистолет и выстрелил вверх. Голова Риттера исчезла. Вероятно, я промахнулся, потому что на меня снова посыпались куски льда. Теперь я стоял, прижавшись к стене, и они пролетали мимо. Я ждал, когда над ямой опять появится голова Риттера. Но он, очевидно, решил больше не рисковать. Сверху упало ещё несколько глыб, потом всё затихло.

Я был на дне глубокой расщелины. Вверх подымались отвесные стены высотой примерно с двухэтажный дом. Кверху колодец немного расширялся. Стены были гладкие, из твёрдого слежавшегося льда.

Я вырубил ножом в стене несколько ступенек, пока доставала вытянутая рука. Упираясь ногами в ступеньки, а спиной в противоположную сторону расщелины, я поднялся метра на полтора. Там вырубил ещё две ступеньки и поднялся выше. Дальше расщелина расширялась. Я попробовал дотянуться до противоположной стены и, не удержавшись, рухнул вниз.

Я поднялся ещё раз и снова упал с двухметровой высоты. Было трудно лезть в меховой куртке. — Я углубил нижние ступеньки и снял куртку.

Теперь я пополз по ледяной стене, прижимаясь к ней всем телом, пытаясь использовать малейшую неровность.

Я соскользнул вниз метров с трёх. Закоченели руки. Я надел куртку, рукавицы и долго бил ладонями по бёдрам, восстанавливая кровообращение. Потом снял рукавицы и засунул руки под свитер. Когда пальцы вновь стали гибкими, начал всё сначала…

…До края ямы оставалось совсем немного. Рука нащупала небольшую щель в ледяной стене. Я всадил в неё нож. Я не мог поднять головы, но уже чувствовал дыхание ветра над собой. Осторожно переставил одну ногу, вторую. Теперь вся тяжесть тела пришлась на воткнутую в щель финку. Я нащупал ногой новую ступеньку, когда нож сломался. Я удержался, распластавшись всем телом на стене. В моей руке был бесполезный обломок. Лезвие плотно застряло в узкой щели. Вытащить его оттуда закоченевшими пальцами было невозможно. Я медленно спустился вниз и устало сел, прислонившись к стене. Это был конец.

3

Сколько прошло времени? С трудом подымаю веки. Над головой голубой просвет. Значит, ещё день. Почти не чувствую холода. Это плохо. Но нет сил пошевелиться, встать на ноги… Да и зачем? Какой смысл? Я всё равно не могу выбраться из этой ледяной могилы… Снова наступает забытье…

…Все магазины были уже закрыты, когда я получил ключ у коменданта дома. Мы с трудом разыскали возле рынка ещё работавшую палатку. В ней не было ничего, кроме клубничной наливки, крабовых консервов и печенья. Я выпросил щербатый гранёный стакан — в палатке торговали газированной водой. Потом мы долго плутали среди заборов, штабелей кирпича и бочек раствора, отыскивая корпус «Е».

Он вырос перед нами неожиданно — громадный, кирпично-красный, с тёмными провалами окон.

В плохо освещённом подъезде стояли неразобранные малярные помосты, пахло олифой. Лифт, упрятанный за серой металлической дверцей, не отозвался на наши призывы.

— На каком этаже твоя квартира? — интересуется Нина.

— Нетрудно подсчитать, — бодро отзываюсь я.

Моя комната в 124-й квартире. Нумерация в подъезде начинается с 88-й. Считая, что на каждом этаже по четыре квартиры… 124-я оказывается на девятом.

— Лифт, вероятно, скоро включат.

— Посмотрим, — сухо отзывается Нина.

Мы поднимаемся по запачканной краской лестнице мимо одинаковых этажей, одинаковых тёмно-коричневых дверей с одинаковыми стеклянными глазками номеров. Между четвёртым и пятым этажами уже кто-то нацарапал на стене: «Вовка + Светка = Любовь».

Нина шумно возмущается. Она достаёт платок и начинает стирать надпись. Она не может допустить подобного кощунства в нашем новом доме. В результате платок выбрасывается, а надпись остаётся. На лестнице полумрак. Я целую Нину.

— Сумасшедший! В подъезде на пороге собственной квартиры!

Это странно звучит — «собственная квартира» — после стольких месяцев скитаний в поисках уединения по скверам и станциям метро.

124-я квартира оказывается выше всех, под самой крышей. К ней ведут ещё три ступеньки вверх.

Я достаю ключ. И тут только замечаю, что на привязанной к нему деревянной бирке выведена химическим карандашом цифра 24 — комендант дал мне ключ не от той квартиры.