Белая сирень - [5]
в сопровождении местного активиста — пожилого мужика с винтовкой. Останавливаются на крыльце. Иван заглядывает в стоящий на крыльце ящик, из которого торчат куски железа.
Иван. Одно ржавое железо! Неужели больше ничего никто не принес?
Актив. Баба Дуня ложку принесла… хорошую! (Достает из кармана ложку.) Алюминиевая! (Прячет ложку в карман.)
Иван. Сдурел? Государство расхищать? Сдай немедленно!
Актив (бросает ложку в ящик). Уже бросил! Не скули! Больно нужно!
Иван. Тебе не нужно, а государству нужно. Его все обманывают и грабят. Ты на ложку позарился, другой зерно утаит, третий станок с завода утащит. А что останется?
Актив. Ты останешься… на тебя никто не польстится!
Иван. Дура! Мне нешто чего надо? Я одним воздухом советским проживу.
Актив. Это верно! Ты человек воздушный! Как душа из тела не выпорхнет?
Из глубины выходит группа пожилых людей: бабы, мужики. Во главе местный поп. Активист схватился за оружие.
Иван. Спрячь оружие! Осилим недоумков в словесной пре!
Группа останавливается. Вперед выходит поп, поднимает крест.
Поп. Отступись, Иван, от своей богохульной затеи. Не то падут на тебя проклятия людей и Божья кара.
Иван. И того и энтого мы не боимся! Это ты боись, благочинный, — народ мутить не положено!
Поп. Народ сам меня привел. Мы против властей не бунтуем. А твоим, Иван, злодействам и глумлению над Божьим храмом противостанем.
Иван. Попробуйте! Я уже немало таких противостояльщиков успокоил.
Поп. Покажи постановление, чтобы колокола снимать!
Иван. Газеты надо читать, поп, а не один Псалтырь.
Баба. Больно грамотный стал.
Иван. Точно! И тебе, баба Паня, советую! Сползла бы с печи да послушала умные речи лектора!
Мужик. Не дадим колокола срывать!!!
Иван. Ты, Силыч, не шуми! Лучше пойди да перепрячь хлебушко, какой от государства утаил. Мы твой тайничок знаем!
Мужик. Небось комса донесла?
Иван. Не оскорблять смену! Заткни хлебало!
Мужик. Сам заткнись! Развонялся!
Баба. Народ от тебя устамши!
Иван. Э нет! Ты не путай! Настоящий народ в поле! Он с вами не пошел! А здесь собрались одни пузатые да Богом обиженные!
Мужик. Да чего с ним говорить. Не дозволим колокола трогать, и баста!
Иван. За мной! (Скомандовал Иван и с вооружившимся активистом, прорвав цепь, кинулся в сторону церкви. Толпа ринулась следом.)
Свет гаснет, тихо звучит «Варшавянка».
По хозяйству хлопочет Марина. Входит Наталья Александровна.
Наташа. Я думала, у тебя тут теплее.
Марина. Откуда теплу взяться? Готовлю на двух полешках!
Садятся, пьют чай. Молчат. Тихо звучит «Варшавянка».
Марина. Сергей Васильевич, поди, совсем замерз!
Наташа. Зря он шубу заложил!
Марина. Мне бы, дуре, подменить его!
Входит Рахманинов. Сгорбившись, стуча нога об ногу, держа руки за пазухой, дрожа и не двигаясь с места, стоит вконец закоченевший человек. Наталья Александровна и Марина помогают ему раздеться. Рахманинов садится за стол и обнимает горячий чайник.
Большая пауза.
Наташа. Без происшествий?
Рахм. Так точно! Впрочем, я видел Ивана!
Марина. Где?
Рахм. Возле нашего дома. Он проехал на грузовике. Вид самый боевой: выправка, патроны крест-накрест!
Марина. Вот неугомонный. И сюда принесло!
Рахм. Ваш жених — человек слова: обещал «достать» меня в Москве и достал.
Марина. Да не бойтесь, Сергей Васильевич… Он больше шумит!
Марина наливает чай и уходит.
Наташа (заметила что-то неладное в глазах Рахманинова). Что с тобой? Неужели тебя так расстроила встреча с Иваном?
Рахм. Не больше, чем все остальное! Я просто не могу забыть, как он в Ивановке выбрасывал мой рояль из окна. Но дело не только в Иване. (Пауза.)
Наташа. Что-нибудь серьезное?
Рахм. Наташа!.. Я нищий! На имение Ивановку я потратил почти все, что за свою жизнь заработал. И ее больше нет!.. Жалкие гроши, оставшиеся в банке, не выдают на руки, да их не хватит и на полгода. Гастролей нет и не будет! Артистическая жизнь кончилась — всерьез и надолго. (Пауза.) Я нищий музыкант. Я работал как пахарь, как сапожник, как фабричный, как каторжник, а меня приравняли к банкирам, ростовщикам, спекулянтам. Отобрано все. На очереди квартира! Товарищ Черняк уже говорил об уплотнении — хорошее новое слово «уплотнение»!
Большая пауза.
Наташа. Ну, дальше?
Рахм. Я получил приглашение из Швеции. Условия сносные. А там, глядишь, подвернется что-нибудь другое.
Наташа (после паузы). Что-нибудь другое. А ты не боишься, что гастроли затянутся?
Рахм. Не вынуждай меня к тому, что я все равно не могу сказать. Разве Родину бросают? Сейчас мы должны жить только сегодняшним днем. Мне надо зарабатывать… (Пауза.)
Наташа. Значит, мы уезжаем?
Рахм. На гастроли! Не вечно же будет ночь над Россией… Вернутся и свет, и музыка. А всеобщий Иван отложит винтовку, которая слишком легко стреляет…
Затемнение.
С одуряющей силой звучит 2-я часть Второй симфонии, картина вьюги, метели.
По верхней дорожке проходит закутанная в шубу и платок Марина, дежурившая вместо Рахманинова, за нею плетется Черняк.
В комнате ощущение беспорядка в связи с отъездом хозяев. Входит Марина, раздевается. Услышав окрик, вышла, вернулась с Иваном. Иван останавливается в стороне, осматривается.
Марина. Явился, не запылился! Чего встал, проходи! Сколько в Москве, а весточки не подал.
