Шпецля и Кунце я видел на допросах лишь однажды: первый действительно нашёл себе в Замке жену и увез её в Австрию. А с Кунце мы обменялись мейлами и он написал мне, что «Песни про зубра» на немецком он так и не нашёл, что сейчас ездит охотиться исключительно на зебр и что приглашает меня в гости в Ганновер. Я не мог к нему поехать, во время следствия нам всем был запрещён выезд из страны. А в Минск приехали две иностранные следовательские группы, одна из России и одна из Интерпола — и нам пришлось работать сначала с первыми, а затем и с другими, в сотый раз рассказывая то же самое, только теперь уже с переводчиком.
Как-то после очередного допроса я встретил в коридоре Рыгора — мы вместе вышли в сквер и остановились покурить возле памятника какому-то герою. Герой презрительно смотрел на нас, выставив вперёд грудь и заслоняя спиной солнце — будто намекал, что ему стыдно стоять рядом с нами и что если бы он оказался в Замке, то показал бы всем, как и кого нужно ставить раком. Приглушёнными голосами, чувствуя взаимную приязнь, мы обсудили актуальные проблемы современности.
«Читал, что сказал главный сексолог республики, — спросил Рыгор, нервно сбрасывая пепел. — У мужиков, которые моют посуду, понижается тестостерон. Научно доказанный факт!»
Я многозначительно хмыкнул.
«Я как-то чуть не помыл, — признался он, застенчиво следя за моей реакцией. — Потом у меня с женой конфуз вышел. Теперь ясно, почему. Так что береги себя».
«Буду», — пообещал я, и глаза Рыгора засветились от осознания собственной мудрости.
Докурив, он предложил, как они все говорят, «взять чарку» где-то поблизости, но я отказался. Мне была нужна не рюмка. Мне была нужна женщина. Совсем другая, не испорченная Замком женщина, руки которой не имели отношения к фейерверкам и ночным допросам.
Мне нужна была женщина, которая ничего не знает. Женщина-ковер, которую нужно выбивать раз в неделю и ни о чём не думать.
Я изо всех сил старался забыть о Босой. Страна Замков старалась забыть о нас и накапливала тестостерон. И, наверное, у всех нас получилось бы забыть то, что нужно, и остаться теми, кем мы были до той злополучной экскурсии. Ведь всё понемногу налаживалась. Хит про Ганну вышел из моды, по радио в автобусах и поездах, в такси и деревенских домах, в ушах и головах звучали совсем другие песни — хороший повод и подходящий фон для забвения.
Мы жили и молчали. Молчала страна. Молчала осень. Мы все что-то недоговаривали. А на холме, в самом сердце страны, стоял Замок.
Замок, в который больше никого не пускали. Пустой Замок, в котором больше не осталось никаких привидений. Величественный Замок с красными стенами и тёмными башнями, Замок, похожий на голову индейца с закрытым ртом.
Но вот однажды ночью индеец задрал голову.
Где-то внутри Замка раздался треск — и вся его громадина приподнялась над землёй, в последний раз обведя бойницами окрестные деревни и местечки. Приподнялась, вздохнула и лопнула — некоторые клянутся, что грохот был слышен даже в столице. Думаю, брешут — в Минске любят выдумывать легенды.
Заложенный заряд был такой силы, что от стен осталась только большая куча камней, а там, где раньше был внутренний двор, взрыв выкопал глубокую, похожую на могилу великана, яму. Яму, полную белых костей прошлого. Весь холм был покрыт красными камнями, и теперь то, что оставил после себя Замок, напоминала разве что какой-то тоскливый и нескладный Стоунхендж. Вскоре его убрали, место расчистили, и новые следователи взялись за работу, пытаясь напасть на след неизвестных варваров.
Но каждому, кто когда-либо в жизни видел Замок, ещё долго чудились в воздухе над холмом его фантомные очертания. Жителям окрестных селений, которые проезжали мимо, на какое-то мгновение казалось, что он ещё здесь, они видели его громадину, и у них болели глаза от этого оптического обмана. Словно Замок все ещё стоял там, на своём законном месте. Уже несуществующий, уже часть той истории, что никогда больше не повторится, он все ещё занимал собой выделенное ему пространство — и кто знает, когда на самом деле закончится этот морок.
Чего не видел никто — так это белой мухи, что до сих пор кружит над местом взрыва. Белой мухи, похожей на скатанную в крошечный шарик нитку из женских колготок. Муха летает над уже почти исчезнувшими в траве красным камнями, муху невозможно заметить с дороги. Надо остановиться и выйти из машины, подняться на холм, сесть на землю и закрыть глаза. И тогда через какое-то время ты почувствуешь прикосновение её белых лапок у себя на коже, почувствуешь её холодные губы. Поцелуй молчаливой мухи, которая никогда уже не заснет.
2015, Минск-Друя-Корпострем-Минск
