Белая муха, убийца мужчин - [52]
«Так чего сидите? Ломай её, ребята!»
И мои братья по несчастью бросились выполнять приказ.
«Стучите по краям, — поучал из-за стены поповский голос. — По краям её, родимую, сама пойдет!»
Сосредоточено молотил татуированными кулаками по цветочкам дорогих обоев Михаил Юрьевич. Бил ногой в твёрдом ботинке Тимур, поддавал плечом Рыгор, стучал в стену, словно просил, чтобы ему открыли, Павлюк. Виталик взял стул и, вытянув плечи, работал у самого потолка. С той стороны стены также навалились — всей своей первобытной общиной.
«Талакой её, талакой, — повторял, довольно блестя глазами, Рыгор. — Как предки учили! У меня все прадеды из крестьян, голубой крови никто не имел, к работе мы приучены!»
Стена безразлично поддавалась. Трещина потихоньку росла, сыпалась штукатурка, запахло ремонтом.
«Эй, как там тебя, немец, давай помогай! Шнэлер, шнэлер, матка-яйка-млеко!» — махнул на немца свободной рукой Рыгор.
Кунце нехотя поплёлся к стене. Но и его массы не хватило, чтобы закончить дело. И тут они заметили меня.
«Так, а это что такое, — возмутился Михаил Юрьевич и даже прекратил работу. — Ты чего сидишь, сынок?»
Все повернулись ко мне, забыв о своем почётном задании.
«Ты чего, из этих, — подмигнул мне зловеще Виталик. — Или тебе здесь, блядь, понравилось? Домой не хочется, писатель?»
«А ну встать, — завопил Михаил Юрьевич. — Сюда! И давай-давай-работай! Или своими же руками, блядь, кончу на месте! Я за него головой поручился перед серьёзными людьми, а он тут жопу греет!»
Я поднялся и подошел к стене, привалился к ней, нажал, вяло хлопнул по цветочкам кулаком.
«Вот так, — вмиг успокоился Михаил Юрьевич. — Да посильнее давай. Молодец, писака».
Шпецль провел меня невидящими глазами — его никто и не собирался приглашать, на Шпецля давно махнули рукой: пустое место с мокрым лбом и слюной на подбородке, но вдруг он, наш бедняга Шпецль, подпрыгнул, разогнался и тем самым вспотевшим лбом своим ударил прямо в центр стены, в самую трещину. Никто и охнуть не успел от удивления — а трещина неожиданно разошлась по швам, и на пол посыпались деревянные опилки вместе с кусками цемента и штукатурки.
Из достаточно просторного отверстия к нам по двое, по трое, давясь в проходе и радостно матерясь полезли соседи — и странно было видеть новых людей и женщин после почти трёхдневного заключения, странно было видеть, что существуют другие человеческие лица кроме циничных лиц террористок и окончательно приевшихся за это время лиц моих товарищей.
Первое, что они сделали, это полезли к нам целоваться. Я попытался уклониться от этого почетного долга, но меня догнал дородный мужик с цепью на шее и, схватив в железобетонные объятия, присосался к губам. Где-то я слышал, что целуются трижды — но он сделал это раз пятнадцать, всякий раз отрыгивая. Краем глаза я наблюдал, как Михаил Юрьевич тискается с каким-то длинноволосым юношей, руки их переплелись, а тела страстно прижались друг к другу, словно в медленном танце. На Тимуре висело сразу несколько женщин, Павлюк целовался с Рыгором, Виталик лежал на полу, а на нём ползали двое старичков, щупали его, как будто искали блох — а может, кошелёк. На колени бедному Шпецлю уселась женщина лет пятидесяти, и на лице Шпецля была такое наслаждение, что мне показалось, сейчас он намочит штаны. Кунце обнимался с попом в длинной рясе, кричали дети, пронзительно, так что уши закладывало — детей было всего трое или четверо, но они всё время носились среди нас, с разинутыми ртами, белокурые бестии с взглядами дебилов. А наши женщины обступали всё новых и новых мужчин, гладили их по румяным щекам и жёсткой щетине, обвивали их шеи своими лебедиными руками, и во всём этом было столько страсти, что и я на мгновение поддался общему наваждению, из которого нас вывел оглушительный и резкий выстрел.
С потолка посыпался ангельский сахар. Все застыли на местах, поджав хвосты. Опасливо посмотрели на дверь — в проёме стояла Джек Потрошитель с Фаллических Символом в руках и с презрением обводила взглядом нашу оргию единения.
«Я недавно выяснила, что эта штука, — пояснила Джек Потрошитель, поведя стволом, — может стрелять одиночными. А может и очередями. В порядке живой очереди, так сказать».
Все мрачно молчали, очарованные чёрным зрачком, который смотрел на нас спокойно и деловито: на всех вместе и на каждого в отдельности.
Возможно, именно по этой причине мы не сразу заметили, как над голой, большой головой Джека Потрошителя возникло красивое и широкое лезвие меча. Страшное и неотвратимое, оно появилось из-за её спины, вспыхнуло в свете люстры и со всего размаху опустилась на темя нашей надзирательницы. Джек Потрошитель упала лицом на растоптанный нами ковер, грохнулся на паркет Фаллический Символ, брызнула кровь, и через тело Джека Потрошителя переступил хорошо знакомый мне человек, сапожник из ателье по ремонту обуви.
Тадеуш Р-ский.
Наш освободитель.
Мой заклятый враг и соперник.
Узнать его было нетрудно — только полувоенная форма, которая была на нём, всегда таком незаметном, обычном жителе спального района, немного мешала отнестись к Тадеушу Р-скому с прежним презрением. Только что он убил мечом моих предков женщину. Убил ударом в спину, не колеблясь, и теперь стоял перед нами с видом народного избавителя, широко расставив ноги и улыбаясь с особым шляхетским прищуром.
Кроме нескольких писательских премий, Ольгерд Бахаревич получил за «Собак Европы» одну совершенно необычную награду — специально для него учреждённую Читательскую премию, которую благодарные поклонники вручили ему за то, что он «поднял современную белорусскую литературу на совершенно новый уровень». Этот уровень заведомо подразумевает наднациональность, движение поверх языковых барьеров. И счастливо двуязычный автор, словно желая закрепить занятую высоту, заново написал свой роман, сделав его достоянием более широкого читательского круга — русскоязычного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
У телохранителя Китайгордцева — новый подопечный. И это очень необычный человек. Композитор, богемный персонаж, завсегдатай звёздных тусовок. В его жизни есть то, о чём большинству людей остаётся только мечтать: деньги, роскошная машина и даже влюблённая в него настоящая немецкая принцесса. И не сразу и поймёшь — телохранитель этому счастливому человеку понадобился только для форсу, или там есть какая-то опасность, о которой Китайгородцев пока просто не догадывается?
Остросюжетная криминальная драма. Действия разворачиваются в Восточном Казахстане в начале 90-х годов. Волею судеб, главный герой оказывается втянут в межнациональный конфликт и связанный с ним передел криминального бизнесаВНИМАНИЕ: Произведение содержит некоторое количество нецензурных выражений. Ну, чего вы хотели? Это криминальный роман о братве из 90-х...
Можно быть одиноким в толпе, а можно в семье. И тогда просыпается неимоверная потребность в близости, в ком-то, на кого можно опереться, кому можно сказать: «Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру...» Свете, падчерице криминального авторитета, пришлось с оружием в руках отстаивать свое право на одиночество, но, как это часто бывает в жизни, идя налево, она пришла направо и встретила свою любовь...
Насилие, сопли, слезы и Забеги. Это простая история одного глупого парнишки, который почему-то решил, что поумнел, набрался сил и теперь пытается вспомнить за чей счет.
Странная эпидемия началась в поселке, расположенном рядом с тщательно охраняемой территорией в Каменной степи. Жители заразились загадочным вирусом, способствующим развитию каннибализма. И едва появились первые случаи людоедства, в поселок вылетела группа сотрудников МЧС. Но самолет со спасателями подбили войска ФСБ, не допускающие утечки информации с территории. Из всей группы выжил только один – сотрудник бактериологической разведки Никита Полынов…
