Евгений Осипов возвратился домой поздним вечером усталый и разбитый. Ну-ка, подолби киркой иридиевую руду в узком шурфе двенадцать часов кряду!
Не только руки-ноги отваливаются, но и в голове никаких мыслей и желаний после столь изнурительной работы не остается. А тут еще невыносимая жара, повисшая над степным поселком… Хорошо, Бессонов распорядился, чтобы воду в душевую для старателей подавали без ограничений. Благодетель…
Полчаса Осипов плескался под душем и немного пришел в себя. Но пока брел по поселку полтора километра от шахтных выработок до своего дома, жара вновь довела его почти до предобморочного состояния.
Поэтому, когда у самого дома его встретил сосед, Иван Тучков, и стал шепотом, оглядываясь, рассказывать, как один из боевиков Беса задушил свою подружку, затем освежевал ее и начал есть сырое человечье мясо, Осипов досадливо отмахнулся и прошел к себе в дом. Лютые у Бессонова боевики, иногда и за косой взгляд до полусмерти избивают, но чтобы, убив, затем «сырой» труп в пищу употребить – это уже чересчур! Надо же, как запугали народ в поселке, что о них подобные страсти плести начали. Прямо-таки сказки-страшилки на ночь глядя. Но сосед – не Арина Родионовна, а Осипов – не Пушкин, чтобы верить.
Как ни хотелось Осипову плашмя упасть на кровать, чтобы спать до самого утра, он пересилил себя, поставил на плиту чайник и занялся приготовлением ужина. Знал, если завалится спать на голодный желудок, то завтра выйдет на работу вообще никакой и его взашей выгонят. И что тогда делать, если иной работы, кроме как старательской, в поселке нет?
Евгений уже наливал в кружку кипяток, когда с подворья соседа донесся душераздирающий крик.
Осипов на мгновение оторопел, затем схватил стоявший в углу у дверей топор и выскочил на крыльцо.
В окнах соседнего дома едва теплился свет керосиновой лампы, и разобрать в сумерках, что творилось во дворе, было практически невозможно. Вроде бы два человека, сцепившись в драке не на жизнь, а на смерть, катались в пыли.
– Иван! – крикнул Осипов, чувствуя неприятный холодок в груди.
Никто ему не ответил, но драка прекратилась и перешла в непонятную возню.
Осипов перемахнул через штакетник и в два шага оказался в метрах трех от копошащихся тел. Только теперь он разглядел, что Иван Тучков неподвижно лежит навзничь на земле, а на его теле восседает громадный детина и душит соседа.
– Ты что делаешь?! – не своим голосом заорал Осипов, потрясая топором, но на всякий случай держась подальше. Отнюдь не храброго десятка был Евгений.
Душитель невнятно промычал и повернул к Осипову голову. То ли сказалась безмерная усталость после почти каторжной работы, то ли густые сумерки сыграли с глазами Осипова злую шутку, то ли обыкновенный страх нагнал столь несуразное видение, но увидел он перед собой страшное асимметричное лицо с широкими скулами и ощерившимся громадными зубами ртом. И из этого рта что-то черное и густое, как кровь, стекало по подбородку детины и капало на землю.
Осипов как вкопанный застыл от ужаса. Наверное, что-то случилось с его рассудком, потому что, когда в следующее мгновение распахнулась дверь и на крыльце дома появился еще один человек, Осипов увидел перед собой идентичного упыря. Упырь держал в руках с длинными тупыми ногтями нечто похожее на обрубок человеческой ноги и, утробно урча, срывал с нее куски мяса огромными зубами.
– А-а-а!!! – дико заорал Осипов, метнул в вышедшего из дома человека топор и бросился наутек.
Ужас выгнал его прочь из поселка и погнал в степь.
В навсегда помутившемся сознании с навязчивой маниакальностью крутилась картина, что упыри преследуют его по пятам, тянут к нему длинные-длинные руки с большими тупыми ногтями и плотоядно щелкают громадными зубами…
За неделю до описанного происшествия
Последней каплей, переполнившей чашу терпения Вадима Коробова, были два задушенных силками суслика, которых его девятилетний сын Костя принес домой и гордо водрузил на кухонный стол. Сжалось сердце Вадима, но он нашел в себе силы похвалить сына и даже показал ему, как надо свежевать убитых зверьков.
Впервые за последние полгода в семье Коробовых на столе было мясо. Из одной тушки жена приготовила нечто вроде украинского кулеша с плохо ободранным просом и кореньями лебеды, а вторую, помыв, круто посолив, уложила в кастрюлю и поставила в погреб, чтобы завтра-послезавтра сварить какую-нибудь похлебку. Холодильник в доме уже два года не включался – слишком много потреблял электроэнергии, а оплатить ее было нечем. Да и хранить в холодильнике было нечего.
Сын сидел за столом именинником, но своим «подвигом» не похвалялся. Чтобы заставить сусликов покинуть нору, ему пришлось залить в нее два ведра воды. А вода в поселке была на вес золота. Отцу зарплату выдавали талонами на нее.
Коробов-старший догадывался, каким образом сын добыл сусликов, но молчал. Не хотел расстраивать жену, с утра до ночи копавшуюся в огороде и чуть ли не по каплям дозировавшую техническую воду на грядки. В конце концов, может, парень умнее родителей оказался – сколько ни поливай кремнистую почву, неизвестно, будет ли хоть какой-то урожай. А так все-таки мясо, еда.
