Белая муха, убийца мужчин - [49]

Естественно, по окрестным деревням ходили слухи о том, что в Замке творится что-то неладное, но туда были направлены специальные парни в форме без опознавательных знаков, которые приказали полуистлевшим бабкам и беззубым дедам молчать и не распускать языки. Наверное, это была излишняя мера — их жители редко покидали насиженные места и с чужими говорить боялись. Правда, были ещё дачники — но их предупредили первыми, что лучше им уехать со своих огородов назад к столичным нивам, а то худо будет.

Дачники послушались. По городам ползали слухи и ходили неприкаянные милицейские патрули, на вокзалах на всякий случай замазали все беларусскоязычные надписи, в минском метро сняли все рекламные щиты. Селяне молчали. Замок стоял в осаде. Срок ультиматума кончался — но его сути никто пока не мог понять.

И всё же в век беспроводного интернета скрыть такую новость было невозможно, это понимали все. Конечно, независимые журналисты обо всём пронюхали первые — и на негосударственных сайтах информация появилась, как только Босая приказала закрыть замковые ворота и выставить на стенах часовых. О том, что гордость страны, недавно реконструированный Замок в самом сердце Родины, объект культурного наследия, внесённый в соответствующие списки ЮНЕСКО, захвачен какими-то неведомыми девками, написали и жук, и жаба, и даже сайт Союза беларусских пчеловодов, который с негодованием отметил, что подобные действия некоторых несознательных лиц женского пола плохо сказываются на поведении пчелиных маток и нервируют трутней.

Галина Витольдовна Бабец, директор замкового комплекса в изгнании, от интервью отказывалась, и её упорству и героизму позавидовал бы любой генерал — а вскоре она и вовсе перестала отвечать на звонки. Так ей посоветовали сделать люди из специальных служб: вместо разговоров с журналистами Галине Витольдовне пришлось вести совсем другие разговоры, рассказывая в деталях, как происходил захват — а к тому же помогать составлять фоторобот Босой и Джека Потрошителя, описывать Фаллические Символы, вспоминать особые приметы. Всё это так утомило директора, что она начала путаться в показаниях — и её на какое-то время тоже зачислили в подозреваемые. Недвусмысленно слабый пол Галины Витольдовны наводил следователей на нехорошие мысли… Один из них даже выдвинул версию, что Галина Витольдовна, как паук, держала в руках все нити чудовищного заговора — а Босая лишь игрушка в её руках. К счастью, для того, чтобы должным образом развить эту интересную теорию, у следствия не хватило фантазии.

Впрочем, непроверенной информации у прессы было море — казалось, Босая играет с журналистами, относясь к пропагандистской кампании по-девичьи легкомысленно. Она написала в социальных сетях о том, что вместе с соратницами совершила захват Замка, полностью осознавая последствия своего поступка — то есть взяла на себя ответственность. Всем было разъяснено, что банда, которая таким наглым образом нарушила законы страны и общественный порядок, состоит из одних женщин.

И, конечно же, прозвучало слово «феминизм», и даже слово «радикальный» — но женщины Страны Замков решительно отвергли такую постановку вопроса: «Что за чушь! У нас нет никакого феминизма, — сказали они дружно все как одна. — И не было никогда. Наш народ не имеет такой традиции. У нас здоровая нация, мы только с бочков немного подпортились, подгнили, но если ножичком аккуратно обрезать — вполне себе можно в салат!»

И они, конечно, были правы. Большинство всегда право, и к хлебу насущному ему достается салат «Цезарь». Главное, чтобы среди большинства была хотя бы одна женщина, которая будет представлять интересы Евы на непрерывным судебном процессе, который называется Историческим. Лечь ради легитимности на его ложе — святое дело, обязанность настоящей женщины.

Никакого феминизма не было, так как не могло быть. Девки были, а феминизма не было — потому что это было слово не из нашего лексикона. В беларусском языке не могло существовать слово «феминизм». И на это были даже фонетические основания: каждому, кто когда-либо учил беларусский, хотя бы раз в жизни говорили, что звук «ф» не свойственен нашему пшенично-ржаному, дрожжевому языку. Беларусы боролись с этим звуком как могли в течение многих веков. Упрямый звук лез на нашу землю, но его прогоняли вилами, цепами и мечами, грабельками и совками, лопатами и газонокосилками. Беларусы истребляли поганый звук, дробя его на части, превращая в «хв», в «п», в пыль: Хведар, хвартух, картопля. «Феминизм» звучал ужасно и был чужд чуткому беларусскому уху. Феминизм страшен, а «хвеминизм» — это уже обезвреженная бомба, это звучит смешно и безобидно.

Поэтому никто здесь не говорил о «хвеминизме» — нет явления, нет слова, а нет слова — нет проблемы.

Правда, потом выяснилось, что видео, которое записала Босая, всё же наделало в сети шуму. Тряпка на стене, белая с красным пятном, лицо молодой женщины, по-мусульмански прикрытое, глаза с нездоровым блеском, голая рука, что с неженской твёрдостью держала украденный в Замке кинжал у горла растерянного человека лет сорока, который мямлил в камеру странный, невразумительный текст. Текст, который его, очевидно, заставили заучить наизусть, пригрозив отрезать яйца…