Белая леди - [15]

На минуту Мэттью помедлил. Вдалеке над заливом оставалась лишь узенькая полоска света, небо над ней было уже темно-синим. На небе зажглась уже звезда.

— Что цирк сделал с вашей матерью? — спросил он.

— Цирк убил ее, — ответила Мария сразу же.

Уоррен Чемберс присоединился к Патриции в приемном покое больницы в четыре пятьдесят утра, а теперь часы показывали уже шесть часов. Фрэнк спал в кресле рядом с ней. Мэттью все еще не проснулся после наркоза. Она рассказала Уоррену обо всем, что сообщил им доктор: о кровотечении, вызванном пулевым ранением, обо всех задетых артериях. Уоррен заявил, что он не удивлен. Он наконец-то связался с одним из криминалистов, который сказал ему, что они обнаружили три пули двадцать второго калибра, одна из которых была в первоначальном состоянии, а две другие сильно деформированы.

— По-видимому, эти две пули как раз попали в Мэттью, — объяснил он. — Люди ошибочно полагают, что оружие мелкого калибра не может причинить значительного вреда, это не так. Конечно, она не имеет такой силы, как пуля сорок четвертого или сорок пятого калибра, но это не значит, что она безобидна. Она крутится в теле, как резиновый мячик крутится по комнате, и сбивает всю мебель в доме, пока не вылетит в окно. К этому времени он уже разбил лампу, вазу, свалил картину со стены, именно так все и бывает. Пуля проходит сквозь тело, вызывая различные нарушения, до тех пор, пока не покинет его.

Патриция еще не сказала о возможном нарушении работы мозга.

— Я пытаюсь определить, что он мог делать в Ньютауне? — сказал Уоррен. — Даже я не хожу в Ньютаун.

— Фрэнк тоже спрашивал об этом, — прошептала она.

Они оба разговаривали шепотом. Вся обстановка в больничном приемном покое способствовала этому. Она снова взглянула на часы. Когда? Может, немного позже? Наверное, еще есть время, успокаивала она себя. Она надеялась. Она молилась. Когда будет слишком поздно?

— Он никогда не упоминал Ньютаун в разговоре с тобой? — спросил он.

— Нет.

— Он говорил тебе, над чем он сейчас работает? Это же не криминальное дело?

— Нет, он пытался купить какую-то землю для цирка.

— Какого цирка?

— «Стедман энд Роджер».

— О! На самом деле? Это хороший цирк.

— Да.

— Где? Какую землю?

— Землю, предназначенную для зрелищ. — Она посмотрела на часы.

— В чем дело? — спросил Уоррен.

— Есть угроза повреждения мозга. — Она тяжело вздохнула. — О, черт возьми!

Он тоже посмотрел на часы.

— Когда он должен был прийти в себя?

— Как раз теперь, — отозвалась она.

Они оба стали смотреть на часы. Минутная стрелка двигалась у них на глазах, как будто ощущая их внимание.

— Не было ли чего-нибудь в самом этом цирке? — спросил Уоррен.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой-то скандал, я забыл. В Сент Луи? Где-то там. Разве не случилось с ним что-то?

— Да, но я не думаю, это был не скандал, это…

— Что же это было?

— Одна из их звезд покончила жизнь самоубийством.

— Разве?

— Если ты об этом же думаешь.

— Я помню только большую шумиху в газетах. Я только что тогда переехал. Это была нашумевшая история.

— В то время я жила в Нью-Йорке.

— А разве нью-йоркские газеты не писали об этом?

— Думаю, что да. Но я помню об этом по другой причине.

— Почему же?

— Мэттью рассказывал мне об этом.

— О женщине, которая покончила жизнь самоубийством?

— Или о чем-то подобном.

— Что ты имеешь в виду?

— Он только рассказал мне о словах ее дочери.

— А что она рассказывала? Когда это было, кстати?

— Неделю назад, когда мы вернулись с Карибских островов в воскресенье.

— Как получилось, что он начал этот разговор?

— Он только что вернулся со встречи с дочерью этой звезды.

— О чем они говорили?

— О цирковой сделке, которой она занимается. Она тоже собственник, ей принадлежит половина цирка.

— Понимаю.

Патриция посмотрела на часы, затем немедленно перевела взгляд на свои руки. Они были сложены, как будто она читала молитву. Фрэнк внезапно резко всхрапнул, просыпаясь.

— Который теперь час? — спросил Уоррен.

— Шесть двадцать.

— Скоро он должен проснуться, — Фрэнк сверил свои часы со стенными.

— Что Мэттью рассказывал тебе? — спросил Уоррен. — О самоубийстве. Что рассказала ему дочь той женщины?

— Пойду постараюсь найти кого-нибудь, — сказал Фрэнк и резко встал. — Посмотрю, что, черт возьми, здесь происходит. — Он подтянул штаны, снова бросил взгляд на часы и отправился к посту, где сидела медсестра.

Патриция не хотела рассказывать обо всем этом Уоррену, вместо этого Патриции хотелось кричать. Было уже двадцать минут седьмого, почти двадцать одна минута, часы громко стучали на стене, в то время как ее мужчина лежал без сознания где-то дальше по коридору. Он должен был открыть глаза к шести часам, может быть, позже, но уже становилось значительно позже. Она сидела, сцепив руки на коленях. Уоррен не торопил ее, просто сидел рядом, ожидая, когда она расскажет ему о женщине из цирка, которая когда-то давно покончила жизнь самоубийством. Это случилось пять лет назад? Шесть лет? Это было в Бостоне? В Атланте? Время и место застыли здесь, в пустой комнате с часами, безжалостно отсчитывающими минуты. Время и место — двадцатое марта, семь часов вечера, в доме Патриции возле пляжа. Мэттью потягивает «Бифитер а Мартини», которое она ему приготовила, рассказывает о лысой, почти обнаженной женщине, которая плавала в бассейне после полудня, чтобы продемонстрировать, как прочно держится у нее на голове парик, сделанный из волос бесчисленных рыжеволосых европейских женщин…