Белая Леди - [51]

Между тем, чтобы заплатить какой-нибудь трактирной шлюхе, за которыми, кстати, в большинстве своем народ туда и ломился, и возможностью купить чуть больше крупы или даже целую рыбину, Орлек всегда выбирал второе. И нет, причина была не в том, что ему не хотелось. Хотелось и очень даже. Просто он занимал одну из самых низших ступеней в местной иерархии, поэтому бесплатно ему не давали, а продажная любовь для него была слишком дорога.

Он и сам не заметил, как оказался на том самом перекрестке, о котором говорил бородатый морячок. Оглядевшись по сторонам, Орлек ничего необычного не заметил. Не было даже других прохожих, что, впрочем, было совсем не удивительно — в этом районе мало кто имел достаточно храбрости для вечерних прогулок. Поэтому улица была пустынна, если не считать, тот самый трактир, находившийся от перекрестка метрах в двадцати. Там жизнь била ключом.

— О, Душа, что за хрень я делаю? — задал в пустоту вопрос Орлек. — Ладно, — тяжело вздохнул он, не дождавшись ответа, после чего набрав в грудь побольше воздуха прокричал:

— Белая Леди, спаси меня! Белая Леди, накорми меня!

Что должно произойти он не знал, но, в целом, был не особо-то и удивлен, когда не произошло абсолютно ничего. Никто не обратил внимания на дурачка, кричащего всякую чушь посреди улиц ночных трущоб. Нет, были, конечно, те, кто его услышал. Но они не посмели выбраться из своих жилищ, справедливо полагая, что абы кто ночью кричать не будет. А раз кричит, то так и надо. А значит и им незачем вмешиваться.

— Сучья тварь, — выругался Орлек, не дождавшийся никакой реакции, — чтоб тебя, мразь бородатая, Морской Отец сожрал вместе с твоим кораблем!

Сплюнув на землю, он резко развернулся и зашагал в направлении своего дома. Впрочем, далеко уйти ему не удалось. Метрах в пяти перед ним проявилась полупрозрачная фигура, принадлежащая девушке невероятной красоты, одетой в белое, до пят, платье.

Орлек резко затормозил, почувствовав, как ужас начинает сковывать все его естество. Девушка, очевидно, заметила какие чувства она вызывает у молодого человека, поэтому, улыбнувшись, поманила того пальцем, после его развернулась и неторопливо поплыла вдоль по улице.

Орлек думал недолго. Да, ему было страшно, да он понимал, что перед ним не живой человек, да он осознавал как глупо будет следовать непонятно за чем, непонятно куда. Но он все же пошел. То самое, звериное, чувство набатом било в нем и требовало следовать за призрачной девушкой.

Если бы его кто-нибудь спросил как долго продолжалась эта импровизированная погоня, то вряд ли бы он смог четко ответить. Девушка скользила вперед, мимо мелькали дома и заборы, а он шел вслед за ней, завороженный ее грацией и красотой. Да, он совершенно перестал бояться призрачной незнакомки. Он не верил, что столь чудесное создание может причинить ему какой-то вред. И ему было все равно как долго будет продолжаться эта странная погоня. Он даже, тайком от самого себя, подспудно начал желать, чтобы она никогда не заканчивалась.

Внезапно девушка остановилась, повернулась к Орлеку и, улыбнувшись, указала на небольшую кучу мусора, лежащую под одной из стен, после чего просто растворилась в воздухе.

— Госпожа! — вскрикнул Орлек, до которого только сейчас дошло, что все закончилось, — вернитесь!

Но лишь тишина была ему ответом. Орлек огляделся по сторонам. Эту часть трущоб он знал плохо, поэтому стоило сваливать отсюда как можно быстрее. Но любопытство. Проклятое любопытство не давало ему сразу сбежать.

— А пропади оно все, — сплюнул он в сторону, — не могло же быть все напрасно, — с этими словами он начал рыться в куче мусора, на который указала Белая Леди. Вскоре его усилия были вознаграждены.

— Неужели я сплю? — ошарашенно пробормотал Орлек, разглядывая десять золотых монет, лежащих у него на ладони.

* * *

Первым его порывом, когда призрак Белой Леди показал ему где спрятаны целых десять золотых, было все же сходить в трактир «Рука вора» и, выбрав себе самую красивую из местных шлюх, знатно ее повалять, ни в чем себе не отказывая. Но, в итоге, все же решил отказаться от этой идеи. И не только потому, что идти в подобное место со столь большой суммой на руках было глупо, а скорее из-за чувства стыда, которое внезапно накатило на него, когда он вспомнил прекрасное лицо призрачной незнакомки. Ему в тот момент показалось, что тратить ее дар подобным образом будет оскорблением.

Он совершенно не помнил как добрался до своей убогой халупы, не помнил как завалился на старый, помнивший и лучшие времена соломенный матрац, застеленный разнообразным тряпьем, но прекрасно помнил как тяжело далась ему та ночь. Как до самого утра лежал без сна и думал, думал, думал.

Первым, что он сделал утром, был поход к знакомому скупщику краденого, выступавшему в этом районе трущоб еще и кем-то вроде менялы. У него Орлек с трудом, с кучей ненужных вопросов, изрядно проиграв в цене, все же смог обменять одну золотую монету на медь и серебро.

Это был вынужденный шаг: золото, если и встречалось в трущобах, то очень быстро меняло своего владельца. Если у того, конечно, не было соответствующих связей. У Орлека подобных связей не было, поэтому, в трущобах он задержался только для того, чтобы незаметно подкинуть несколько серебряных монет матери Лики. И она и ее покойная дочь всегда с теплотой относились к нему, поэтому, едва у него появилась возможность хоть как-то помочь этой доброй женщине, он тут же этой возможностью воспользовался. Того количества денег, что он ей оставил могло хватить на несколько месяцев приличной жизни в трущобах. Хотелось, конечно дать больше, но Орлек прекрасно понимал, что это будет глупостью. Шила в мешке не утаишь, поэтому-то, вскоре, весь район узнал бы о немыслимом богатстве, свалившимся на простую белошвейку. А так подставлять хорошую женщину, Орлек не хотел.