Беларуский Донбасс - [147]

Придя к власти в 1994 году, Лукашенко отменил национальный бело-красно-белый флаг и герб «Погоня», сделал русский язык государственным, а также взял курс на глубокую интеграцию с Россией. Его оппоненты соответственно выступали за беларуский язык, использовали национальные символы и протестовали против союза с Москвой. В итоге большую часть правления Лукашенко общественно-политическая жизнь характеризовалась противопоставлением откровенно пророссийской власти и национально ориентированного гражданского общества. Противостояние порождало абсурдные стереотипы: например, многими использование беларуского языка априори воспринималось как признак принадлежности к оппозиции. Ношение национальной символики — бело-красно-белого флага или герба «Погоня» — как демонстрация революционных взглядов. Самое главное, что такое отношение культивировала в первую очередь сама власть — беларуский язык и национальная атрибутика были для них чем-то вроде отличительной черты «пятой колонны» и «отморозков» (именно так Лукашенко называл оппозицию). За «Погоню» и бело-красно-белый флаг на улице — вполне могли привлечь к административной ответственности, оштрафовать или бросить на «сутки». Поэтому, когда власть вдруг стала относительно лояльно воспринимать национальные символы — это выглядело как настоящий прорыв.

«Мягкая беларусизация» шла исключительно снизу. В 2014 году среди молодежи внезапно возникла мода на одежду с национальными орнаментами — вышиванки и вышимайки. В вышиванках стали фотографироваться известные спортсмены, музыканты и модели. Ночные клубы проводили вечеринки в национальном стиле. Беларуский язык и национальную атрибутику начал успешно использовать в рекламе и своих имиджевых проектах бизнес. Выросла популярность частных курсов по изучению беларуского языка. Власть не только не стала воевать с модной тенденцией, но даже постаралась использовать ее. Например, Беларуский республиканский союз молодежи (БРСМ — лукашенковский аналог комсомола) стал проводить Дни вышиванки, а министр иностранных дел Владимир Макей с супругой даже появлялись в вышиванках на публике. По общему убеждению на все эти процессы значительное влияние оказала российско-украинская война. «Драматические события в Украине действительно обострили, актуализировали вопрос беларуской национальной идентичности. Это наша война, это не наша война — а мы, собственно, кто?» — рассуждал политический аналитик Юрий Дракохруст в эфире беларуской службы «Радио Свобода» в июне 2016 года.

Война России против Украины, вероятно, действительно подтолкнула беларускую власть к мысли, что национальная идентичность — это вовсе не так плохо. В плане имиджа такое проявление «нерусскости» было полезно, и при этом оно не несло никакой угрозы для власти — ведь вся эта мода на вышиванки в своей основе была абсолютно аполитична. Мысль об инаковости беларусов и их истории от россиян стала периодически проскальзывать в риторике представителей власти. Но о кардинальном повороте речи не шло. Лукашенко, конечно, мог призвать Москву уважать независимость Беларуси. «Мы — самостоятельное суверенное государство, живущее с вами в одном доме, но имеющее свою квартиру, пусть маленькую, небольшую, но свою квартиру», — подчеркивал в послании Национальному собранию в 2016 году. Но затем, буквально через несколько секунд, высказывался в унисон одиозному заявлению Путина о «разделенном народе»: «Мы, еще раз подчеркиваю, — один народ».

Лукашенко вовсе не собирался опираться на национально ориентированную часть общества, делать ставку на мову и отказываться от приоритета советского наследия. «Мягкая беларусизация» существовала ровно в тех рамках и ровно до тех пор, пока это не начало раздражать Александра Лукашенко. «Еду по дороге. Трасса, которую называют президентской. Вывесили табло “Выконвай хуткасны рэжым”. Понятно мне, что хотел сказать автор. Но едет русский человек или русскоязычный беларус: Выконвай… Хуткасны… Но понял, что “рэжым”. Неужели, думает, опять про диктатуру Лукашенко. Что вы хотели этим показать? 50 процентов населения — с запасом говорю — поймут, что требует дорожник или гаишник… Но остальные же не поймут![171] Пришлось вернуть название нормальное», — рассказывал Лукашенко во время обращения к Национальному собранию 19 апреля 2019 года. Эта история ярко иллюстрирует реальное отношение Лукашенко к беларускому языку и национальным символам — для него это не более чем детская забава.

Триумф вышиванок и «мягкая беларусизация» многими в Беларуси воспринималась как большая победа — мол, национализм пошел в массы. Но одновременно происходила замена дискурса сопротивления пророссийской власти на наиболее безопасные формы проявления национальной идентичности[172]. В сущности, «мягкая беларусизация» подготовила почву для идеи о тождественности интересов общества и режима — по крайней мере на данном историческом этапе. Если национальные символы и независимость больше не камень раздора, значит, мы можем быть союзникам в борьбе с общим врагом — путинской Россией. А если мы союзники (пусть и ситуативные), то и всякая борьба с властью априори казалась абсурдной.