Бэль, или Сказка в Париже - [53]

Вячеслав Дмитриевич тотчас открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он настороженно, привыкший за время их нелегкого пути к любым неожиданностям.

— Ничего! — успокоил его Николай Степанович. — Я просто подумал, что мы уже предостаточно отдохнули и далее спать неприлично.

В этот момент вернулся Павел Андреевич.

— Проснулись? Вот и славно! А теперь, господа, предлагаю вам принять природную ванну.

— С удовольствием! — воскликнул Вячеслав Дмитриевич.

— А вот это как получится, дорогой друг! — усмехнулся Ратников.

— Почему?

Поручик загадочно улыбнулся:

— Пошли! Сам увидишь.

Он помог Николаю Степановичу подняться с постели.

— Вот ваша трость, — сказал он, — а впрочем, можете опереться на меня, тут совсем недалеко.

— Не беспокойтесь, Павел Андреевич, я уж как-нибудь с помощью трости доберусь, — ответил Николай Степанович.

Ратников провел их в маленькое помещение с низким, в высоту человеческого роста, потолком. Затем они еще некоторое время шли по узкому темному лабиринту коридоров и очутились наконец на лоне природы, где их встретило потрясающее по красоте зрелище.

Сощурившись от яркого света после темного монастырского коридора, наши путешественники увидели прямо перед собой голубую водную гладь, которая под дуновением едва уловимого легкого ветерка переливалась золотистыми бликами под мягким светом предзакатных солнечных лучей. Это было озерцо, образованное когда-то в небольшом кратере и пополняемое свежими горными потоками, приносимыми сюда водными тропами от большого, щедрого каскадного водопада, шумящего вдалеке. Цветущие, благоухающие ароматами травы и невысокие ветвящиеся деревца сплошь покрывали пологие берега этого озера, а немного поодаль от него располагалась ровная каменистая площадка довольно внушительных размеров, которая совершенно не вписывалась в этот изумительный зеленый ландшафт.

— Ну, как вам тут? — гордо вскинув голову, спросил Павел Андреевич, заметив восхищенные взгляды своих спутников.

— Превосходно, просто превосходно! — ответил на это изумленный Вячеслав Дмитриевич. — Красота такая, что глаз не отведешь! Мне просто не терпится поскорее искупаться в этом прекрасном озере.

И Вячеслав Дмитриевич принялся торопливо сбрасывать с себя одежду.

— Не спеши, друг мой! — упредил его Ратников. — Вода здесь холодная и для неподготовленного человека может оказаться совсем неподходящей, так что сначала я сам ее опробую, хотя уверен, скоро даже Николай Степанович будет купаться только в этом озере, точно так же, как и я.

И он, моментально раздевшись, нырнул с головой в воду, оставив на обозрение своим друзьям неровные возмущенные круги, расходящиеся в разные стороны.

Поплавав около трех минут, Ратников вылез из воды.

— Уже отвык! — разочарованно сказал он. — Мышцы заходятся от холода. Да, друзья мои, тренировка — великое дело! Ну так что, Вячеслав, ты, по-моему, хотел получить удовольствие? Воду я опробовал и, как видишь, остался жив!

— После всех своих предостережений ты все же предлагаешь мне искупаться?

— Да! Хочу посмотреть, получишь ли ты удовольствие!

— Ну что ж, придется предоставить тебе такую возможность, — ответил Вячеслав Дмитриевич и шагнул к воде.

Его купание длилось не долго — едва опустившись в воду, он выскочил с возмущенными криками в адрес друга.

— Я же предупреждал, что удовольствия может не получиться! — засмеялся Павел Андреевич.

— А что же мне прикажете делать, Павел Андреевич? — разочарованно спросил поручика Николай Степанович.

— Не волнуйтесь, для вас, впрочем, так же как и для Вячеслава, приготовлен прогретый на солнце чан. Он специально предназначен для новичков, не привыкших к холодной воде. Сейчас мы зайдем вот за этот выступ, там он нас и дожидается. — Павел Андреевич указал рукой в сторону невысокой скалы, расположенной справа от них.

— Ну что, друг мой! — обратился он к Вячеславу Дмитриевичу. — С тибетским крещением тебя! А теперь пошли мыться.

После купания Павел Андреевич повел гостей на ужин. За невысоким деревянным, занимающим полкомнаты столом к этому времени восседали несколько человек, среди которых находился Ку-Льюн и Великий Лама Сю-Алым. Хозяин монастыря пригласил вновь прибывших к столу, указав им на места рядом с собой. Еда, которой собирались тибетцы потчевать гостей, была неприглядной и совершенно для них непривычной, однако они, изрядно проголодавшиеся, принялись за нее отнюдь не без желания. Николай Степанович, поглощая рисовые лепешки и стручковую фасоль, приправленную пряным тягучим соусом, обратил внимание на то, что во время трапезы все сидящие за столом сосредоточены только на еде, тщательно ее пережевывая, а разговоры, так характерные для русского совместного застолья, здесь совершенно отсутствуют. Не подавали и вина, кувшины были заполнены холодной ключевой водой.

После ужина тибетцы отправились на вечернюю молитву, а потом и вовсе разбрелись по территории монастыря для выполнения физических упражнений, за которыми Николай Степанович наблюдал с большим интересом с той самой площадки, которая находилась возле озера. Однако лишь только солнце скрылось и над горами нависла темная завеса тибетского вечера, казалось бы очень приветливого и теплого, люди прекратили свои занятия и побрели в помещения.