Бегущие по ветрам - [68]

Из толпы донесся выразительный хрипатый бас:

— А вино там есть?

— Есть! Заваливайте! Можете горланить песни, но все же будьте осторожны, возможно, эти трусы устроили в лесу засаду! Гролк, Фрир, Ширпо, Ранк — за мной! Осмотрим окрестности! Фрир и Ширпо — в лес! — Арм указал прямо в сторону Арана. — Ранк — вокруг крепости! Гролк — ты со мной, проверим заросли вон за той кручей! Все остальные могут делать, что хотят! Что ж, друзья, вперед!

Армы как будто ждали этой команды целый день. Все они разом сорвались с места и рванули к воротам крепости. Створки слетели с петель под напором здоровенных мужских тел и стройных ударов палиц. В несколько мгновений огромная толпа скрылась за воротами крепости.

Вздохнув, Аран подумал о том, какими в сущности простыми могут быть люди. После главный стражник приготовил секиру, занес ее над головой. На лице его проступила жалость, но раздолья ей он давать не собирался, ибо на войне для жалости нет места. Он слишком хорошо знал это. Слишком хорошо.

Выждав некоторое время, Аран опустил лезвие секиры на ствол огромной сосны. Первым ударом он разрубил две веревки. Потом он побежал дальше, вдоль левой стены крепости и взмахивая секирой, рубил крепкие веревки, привязанные к стволам деревьев. Надо было торопиться, с другой стороны крепости подходил этот Ранк, но ему не успеть — Аран гораздо быстрее его.

Когда рубить было уже нечего, он, не оглядываясь, бросился в лес. По сумасшедшему грохоту понял, что левая стена крепости завалилась внутрь. Его план сработал. Стражник на мгновение представил, что сейчас твориться внутри крепости и ужаснулся. Подумать только, сколько же человек он лишил жизни в один момент? Но ничего не поделаешь — это война.

Пока, подгоняемый страхом, бежал вглубь леса, перепрыгивая через пеньки и колоды, обегая ухабы и холмы, почти ни о чем старался не думать. Но одна мысль все время лезла в голову, не давая покоя. Что если Мерко, сын вождя, вздумает вернуться именно сегодня, именно тогда, когда оставшиеся в живых армы еще не покинут разрушенной крепости ирбов? Это будет ужасно. Но так или иначе, тогда станет ясно, чего возжелали боги. Такое дело решать богам. Тут уж надо надеется на их милость. И Аран надеялся.

К вечеру он был уже далеко от крепости ирбов. От усталости валился с ног, силы были на исходе. Еще бы, ведь толком не спал и не ел все последние дни! Ну а сейчас у него не осталось сил даже на то, чтобы собрать хворост для костра. А ночью в лесу без костра очень опасно. Придется лезть на дерево. Для такой цели главный стражник выбрал гладкую сосну, где было поменьше сучков. Он бросил секиру и котомку в дупло дуба, что стоял неподалеку, с собой прихватил только кинжал и необходимую для крепления веревку и полез вверх.

Подъем дался тяжело. Портки и накидку разодрал, ладони и лицо исцарапал в кровь. Несколько раз чуть не сорвался вниз, удержался чудом. Когда наконец достиг желаемой высоты, привязался веревками. Здесь у сосны в бок уходило два толстых сучка, на них он и прикрепился.

Только тогда он вздохнул с облегчением. Позволил напряжению отступить. Теперь можно было расслабиться и поспать.

Аран еще раз вздохнул. На чистом небе зажглись яркие звезды, засветил месяц. Воздух наверху был чистый, свежий и этим прекрасный. С непривычки немного кружилась голова. Лес стоял великолепный, спокойный. Это сразу привело мысли в порядок. Опасность кажется миновала. Теперь можно было засыпать. Наконец-то, засыпать. Боги, как же это здорово, спать!..

Рис 28: Аран с высоты дерева осматривает прекрасный лесной массив

XXV

Весь следующий день до вечера ирбы, выйдя в степь, двигались в направление реки Мирии. В дальнейшем они хотели идти вдоль нее в направлении владений гиритов. Минувший день не принес ничего необычного, двигались осторожно, почти бесшумно. Несмотря на недавнюю победу, настроение людей было никчемным, отовсюду то и дело слышался плач — женщины оплакивали погибших мужей и сынов. Многие уже испытывали недовольство, за глаза винили вождя, по глупости считая его решение пуститься в бега неправильным.

— Когда достигнем владений гиритов, — говорил Земель, — армы от нас отстанут.

— Точно, — поддержал Войдан. — Но до этого еще три дня, а с тем условием, что у нас теперь есть раненые, все четыре.

— Армы отстанут, — усмехнулся Мунн, — гириты пристанут!

— Четыре дня — это много, — согласился вождь. — Четыре дня — это очень и очень много.

Войдан кивнул:

— Они постараются не пропустить нас.

— Да какое им дело!? — взорвался Мунн неожиданно. — Мы станем уже неприятностью для гиритов, какое до этого дело армам?

Вождь покачал головой, проговорил усмехаясь:

— Тогда ответь, зачем им нужно было уничтожать наше братство? Мы им что мешали? Или может наша исполинская крепость им свет закрывала?!

— Видать, очень мешали, — сказал первый советник со вздохом. — Так начинаются большинство войн — без веских причин снаружи, а вот внутри…

Мунн остановился, поднял указательный палец вверх, призывая послушать себя, молвил громко:

— Неправда! Все войны начинаются из-за баб!

На Мунна посмотрели с укором, а к разговору присоединился главный хозяйственник Ниакар: