Бегущие по ветрам - [67]

— Совсем вы озверели, — прошептал Мерко, губы еле-еле шевелились. — За утку убить готовы. Люди.

— Жизнь такая. Ничего не поделаешь. Чтобы твои дети выжили, ты целый день трудишься, а злость в тебе копиться, потому что никто этого не ценит. Особенно… дети. А когда твои усилия не ценят собственные дети, то это самое плохое, что только может быть. Тебе меня не понять, но это так и есть на самом деле. Уж поверь. А злость она копится и девать ее некуда, вот и наступает момент, когда терпение лопается, и все накопленное выплескивается наружу. Тут уж с собой ничего не поделаешь, лишь потом задумаешься и задашь себе вопрос: «А откуда ж во мне столько гнева?» Эх, жизнь такая у нас.

— Люди вы такие, поэтому и жизнь у вас такая.

— Да мы-то причем…

— В лесу лучше. В лесу никто не бьет просто так.

— Брось. В лесу плохо, там опасно. Ты себе не представляешь, как там опасно. Звери, голод, холод, нечисть различная… В лесу и недели не протянешь, в первую же ночь сгинешь. Ты из нашего города?

— Нет.

— Оно и видно. Какой-то ты не такой. Будто и впрямь издалека прибыл. Но ты лежи, лежи. Теперь у тебя есть, где жить. Я тебя не отпущу, пока не вылечишься, надо же свою вину перед богами чем-то исправить.

— Я ищу девушку.

— В этом я тебе помочь не смогу. Я, кроме огорода, ничего не вижу, так и знай. А что за девушка?

— Красивая.

— Надо думать. Ты сам красивый, и она значит тоже. Но красивых много. Даже очень много. Просто сегодня эта кажется самой лучшей, а завтра другая.

— Нет. Когда так — это не по-настоящему!

— Да? Ну да ладно. Может быть… но я не верю. Она что ли от тебя сбежала?

Ирб хмуро кивнул:

— Ушла. Не сказав куда. Наши пути разошлись. Я, если честно, сам сомневаюсь, стоит ли искать, ежели она решила, что нам лучше идти разными дорогами…

— Значит, дала тебе понять, что ты ей не нужен?

— Да.

На лице земледельца появилось мечтательное выражение, он тихо с выражением произнес:

— Сердце девушки загадка — если даже любит сладко, все равно ответит нет…

Земледелец вздохнул. Мерко услышал, как тяжко он это сделал.

— Ты, парень, не кручинься, успеешь ее еще найти. Сейчас тебе надо подлечится, сил набраться. Не ее, так другую найдешь.

— Но мне нужна она!

— Будет тебе она. Не он, не оно, а она. Они все — она.

— Я должен идти и искать ее.

— Пойдешь искать. Не его, не их, а ее. Лежи. Ты умрешь зазря. Недостойно умирать из-за бабы. Это недостойно мужчины! Ты молод, у тебя еще многое впереди, нельзя тебе так. Я как на тебя взглянул, так сразу подумал, какой-то странный. Ты как безвольный. Идешь и спишь на ходу. Так же нельзя… Тем паче, что из-за бабы.

— Я должен.

— Как тебя хоть зовут?

— Мерко.

— А меня Ородол. Ты арм?

— Нет. Я из ирбийского братства. Мы ваши союзники.

— Из ирбийского? Что-то такого не припомню. Далеко что ли?

— Да нет, просто оно очень маленькое.

Мерко приподнялся на локтях, посмотрел на руки. Они были исцарапаны, все в кровоподтеках. Он чувствовал, что все его лицо опухло, а кости ломит так, как будто били целую вечность.

— Стой! Ты куда это собрался!?

Заметив, что меч и котомка лежат на полу у кровати, Мерко протянул руки и поднял их. Тело снова стегануло свирепой болью, но он мужественно выдержал, даже не пискнул.

— Надо идти, — сквозь зубы прошипел он.

— Зачем? Ты должен лечиться, тебе надо побольше лежать!

— Надо идти.

— Куда!? Ты же на ногах не стоишь! А ведь скоро уже вечер! Куда ты к ночи!? Я тебя до конца лета собирался кормить за то, что мы сделали, а ты уже уходишь! Сколько ж в тебе силы!?

Мерко шатало из стороны в сторону, тошнило, перед глазами все прыгало. Руки и ноги почти не слушались, в ушах стоял непрерывный звон.

— Надо идти, — прохрипел он, когда добрался до двери, после чего постоял немного и обессилено рухнул на пол.

XXIV

Прибытие армов ознаменовалось бешеными криками людей, топотом лошадиных копыт и огромным облаком пыли. Аран видел их, теперь наблюдая уже из леса.

Вражеские ратники, а их было не так много — не более трех сотен, большой толпой скопились у ворот крепости. Они пугливо поглядывали по сторонам, похоже, ожидая нападения ирбов. Как и предполагал Аран, для начала враг заслал в крепость нескольких человек, чтобы те все проверили ее и разузнали, есть ли внутри опасность.

Когда разведчики вышли из ворот крепости, Аран разглядел, что лица их были довольными. Один из них громко сказал:

— Ирбы ушли! Эти храбрецы сбежали!

Толпа закричала, вверх взвились множество красных тряпок. Опять подняли облако пыли, сами же закашляли, закричали, недовольные тем, что их толкают.

— Тише вы! Я еще не все сказал! Ирбы, видать, хотят, чтобы мы их не преследовали, поэтому сложили все свое барахло прямо у там, у стены, как бы в дань сильнейшим!

Ратоборцы снова довольно заулюлюкали, заржали. У Арана от этого всего бежали тысячи мурашек по коже. Но он сдерживался, стоял неподвижно, хотя руки так и сжимали рукоять секиры и, если бы не его план, он бы не думая бросился на армов в одиночку, не боясь скорой смерти.

— Да тише вы! Я должен сказать важные слова! — требовательно продолжал арм. — Сейчас вы можете отдохнуть, забрать нужные вам вещи, а потом мы сожжем эту крепость, а наутро наши следопыты возьмут след трусливых беглецов!