Бегущие по ветрам - [65]

— Зачем так сразу? Можно ведь и помягче.

— Зачем ты сорвал мою траву!?

Опять по земле застучали желуди. Люди с криками затыкали уши, у одного из вояк даже пошла носом кровь. Еще один упал на колени, отчаянно задергался, словно в агонии.

Мунн вынул из-за пазухи мешочек, достал оттуда драгоценный Тирлич, протянул в сторону ведьмы.

— Тебе это что ли надо? Ну возьми, мне не жалко. Только больше не кричи так, а то не отдам!

Колдунья вытянула к Мунну свои белые руки, ухоженные длиннющие ногти были покрашены в черное, кожа, также как и на лице, казалась холодной бледной и нежной, без единой морщинки или царапинки.

Мунн оторвал один листочек, натер им ладони.

— Иди же, возьми.

Ведьма закусила нижнюю губу. Гнев в глазах ее мгновенно потух, сменился глубочайшим изумлением. Она смотрела на Мунна с жалостью, как мать обычно смотрит на своего маленького сына, который ушибся или поранился.

Но все это длилось недолго. Лекарь, который сразу все сообразил и понял, быстро показал лучникам, чтобы немедленно дали залп, и они его дали. И не один. Прекрасную женщину за один миг проткнули десятки стрел. Ведьма упала на колени и мгновенно умерла.

Грустный и мрачный Мунн подошел к ней, опустился на одно колено. Некоторое время смотрел ей в лицо, прямой взгляд был унылый и опечаленный. Чародей протянул руку, ласковым движением кончиков пальцев закрыл женщине глаза. Потом Мунн поднялся, отдал приказ закопать женщину, после чего с поникшей головой побрел в сторону общего лагеря. По дороге ему встретился Костоправ, который с интересом спросил:

— Что такое, Волшебник? Чему ты так сокрушен?

— Вот те на, Тирлич, — покачал головой Мунн. — Ведьма, а умерла с доброй улыбкой на лице.

— Ну и что? Тебе жалко ведьму?

— Она была красивая.

— Ну и что же с того? Не поверю ни за что, чтобы ты просто так жалел кого-то, пусть даже красивую женщину, пусть даже ведьму!

Мунн удрученно вздохнул, сказал подавленно:

— Да, ты прав. Я расстроился, потому что узнал ее.

— Вы были знакомы?

— Еще как! Но это было очень давно! Очень! Еще до того, как я встретил Земеля. Тебя, Костоправ, тогда еще и не было.

— Но она ведь такая молодая?

— Да. Она вечно была молодой.

— Но почему она не узнала тебя?

Мунн горько усмехнулся:

— Смеешься? Ты знаешь, сколько лет прошло? Я постарел, изменился, да и темно тут, даже я разглядел ее не сразу.

— Но как же так? Она ведь колдунья?

— Ну и что?

— Должна узнавать сразу, хоть и много времени прошло!

— Ничего она никому не должна.

Когда все уже успокоилось и люди разошлись по шатрам, лекарь спросил у чародея:

— Мунн, помнишь, а ты ведь понял, что дело плохо, еще до того, как она появилась?

— Ты прав. Это все это место и эта трава. Эта трава принадлежала ей, а ты ее сорвал. Она, может быть, ждала этого момента целую вечность, пока эта Тирлич вырастет здесь, но так и не дождалась.

— А почему здесь?

— Видишь ли, Тирлич растет только у Мирии, в особых местах, поэтому ведьмы и колдуны поделили эти места на части и каждый трепетно ждет, что Тирлич вырастет именно у него.

Костоправ прямо опешил:

— Так значит, мы сегодня дрались в таком самом месте?

Мунн кивнул:

— Я сам этого сначала не понял, но выходит, что так оно и есть. Мало того, ты еще добыл бесценную тирлич!

Лекарь оскалился:

— А ты ее у меня отнял!

Главный волхв полез за пазуху, руки дрожали, он проговорил безрадостным голосом:

— Ладно уж, ежели ты мне помог с ведьмой, то я разделю с тобой находку. Бери свою часть и пойдем спать.

XXI

Рассвет Мерко встретил в зарослях высокой травы у небольшого прудика, на который наткнулся вчера поздно вечером, когда вышел на окраину Большого Града. Утро было теплым, солнце светило ярко, небо сияло чистое, без единого облачка. В прудике, полном белоснежных кувшинок, плавали дымчатые утки, вылавливая червячков и головастиков. Зеленые лягушки, те самые, что только ночуют в воде, а по утрам выходят на охоту, сейчас вылезали на сушу и исчезали в траве.

Мерко достал из котомки черствый хлеб и фляжку с водой, разложил перед собой и не спеша начал есть. Кусочками хлеба щедро делился с утками, кидая прямо в воду. Скоро к его берегу подплыли почти все утки, что были в пруду, они столпились у того места, куда он бросал хлеб и нетерпеливо ждали, часто крякая друг на друга, пытаясь отогнать в сторону.

— У меня нет больше, — с сожалением сказал Мерко, когда хлеб кончился.

— Все съели. Плывите ловить червяков, а я ухожу. Прощайте.

Он развел руками, после чего поднялся на ноги, повернулся к пруду спиной, подтянул ременную перевязь и побрел вдоль узкой тропинки, ведущей в сторону города. В мыслях своих он снова не отступал от Торы, опять собирался искать ее. Об остальном он не заботился. Пусть почти не было денег, пищи и крыши над головой, все равно. Главное — это найти ее. Хотя бы увидеть еще разок, ну хоть на один миг, он готов был за это многое отдать. Она так прекрасна, она стоит того, чтобы искать и ждать.

Мерко замер — кто-то положил ему на плечо руку. Повернувшись, он увидел, что на него со злостью глядит толстый лохматый мужик, похожий на земледельца. Мужик был здоровый, от него пахло потом и коровьим навозом, и он почему-то взирал на ирба с лютой ненавистью.