Бегущие наобум - [55]

Я широко улыбнулся и спокойно ответил:

— Застрелил.

— Сомневаюсь, чтобы пуля пробила его медный лоб, — едко заметил Кенникен и неприязненно посмотрел на здоровяка.

— Зачем, скажи мне, вы принялись стрелять, наделав столько шума, словно началась революция?

Здоровяк беспомощно показал на меня.

— Он начал первым.

— Вообще до стрельбы не должно было дойти. Три мужика не могут справиться с одним, а?

— Их было двое.

— О! — Кенникен быстро глянул на меня. — А что случилось со вто­рым?

— Не знаю, убежал, — ответил здоровяк.

— И неудивительно, — вмешался я, стараясь говорить как можно более безразлично. — Это всего лишь случайный знакомый из отеля.

Внутри я весь кипел от злости. Так значит, Кейс просто-напросто сбе­жал, бросив меня на произвол судьбы. Ни полслова не скажу о нем Кенникену, но если удастся выбраться отсюда, я с ним посчитаюсь.

— Видимо, он и поднял тревогу в отеле, — заметил Кенникен. — Вы вообще на что-нибудь способны?

Здоровяк пытался протестовать, но Кенникен остановил его вопро­сом:

— Что делает Ильич?

— Разбирает на части автомобиль, — уныло ответил тот.

— Иди и помоги ему.

Они оба повернулись, но Кенникен резко сказал:

— Не ты, Григорий. Останешься здесь и будешь охранять Стевартсе-

на.

Дал ему свой пистолет.

— Могу еще выпить? — спросил я у Кенникена.

— Почему бы и нет? Можно не опасаться, что ты станешь алкоголи­ком, не проживешь так долго. Будь осторожен с ним, Григорий.

Они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Григорий стоял как раз напротив и таращился на меня пустым взглядом. Я очень медленно под­тянул ноги и встал с кресла. Григорий поднял пистолет. Я улыбнулся ему, подняв пустой стакан.

— Ты слышал, что сказал шеф: у меня есть разрешение на последнюю выпивку.

Ствол пистолета опустился.

— Буду за твоей спиной, — предостерег он меня.

Я зашагал к буфету с алкоголем, не переставая говорить ни на секунду.

— Могу поспорить, что ты вырос в Крыму. Твой акцент трудно пере­путать, Григорий. Я угадал?

Он промолчал, зато я говорил и говорил.

— Не вижу здесь русской водки, Григорий. Есть, правда, исландская, но это не одно и то же. Мне она не нравится. И вообще, водка, даже рус­ская, мне не по вкусу. Мой любимый напиток — шотландское виски. Оно ведь и понятно, я же шотландец.

Позвякивал бутылками, чувствуя на затылке дыхание Григория. Налил в стакан виски и добавил воды. Повернулся, держа в руке стакан: Григорий стоял в метре от меня, целясь пистолетом прямо в живот. Я всегда говорил, что пистолет может быть очень эффектным оружием, а Григорий еще раз доказал, что тоже знает об этом. В помещении пистолет идеальное оружие для убийства. Если бы мне сейчас пришла в голову глупая мысль плеснуть алкоголем в лицо Григорию, он без труда перебил бы мне позвоночник.

Я поднял стакан выше.

— Твое здоровье! Как говорят в Исландии.

Возвращаясь на свое место, я по-прежнему держал руки высоко, так как в противном случае у меня из рукава выпал бы укрытый там баллон с газом. Передвигаясь так своеобразно, я, очевидно, выглядел довольно педерастично, ибо Григорий бросил на меня полный презрения взгляд.

Глотнул из стакана и взял его в другую руку. Когда я уже перестал вер­теться, баллон оказался укрытым между накидкой и подлокотником крес­ла. Еще раз поднял тост за Григория и с интересом принялся вглядываться в огоньки торфа в камине.

На каждом газовом баллоне виднеется грозное предупреждение: «Внимание! Смесь очень огнеопасна. Не применять вблизи огня или пла­мени. Держать подальше от детей. Не прокалывать, не сжигать». Торговые фирмы не любят размещать на своих товарах грозные предупреждения, но обычно поступают так под нажимом закона, поэтому появление такого запрета неоспоримо доказывает его полную обоснованность.

Торф в камине горел ровным и веселым пламенем. Я понимал, что попытка забросить баллон в огонь может для меня закончиться двояко: либо баллон взорвется, как бомба, либо вылетит, как ракета, причем оба варианта меня устраивали. Единственной проблемой оставалось время, когда произойдет взрыв. Положить баллон в огонь представлялось про­стым делом, но я опасался, что кто-то, например, Григорий, может ока­заться достаточно наблюдательным и сумеет его оттуда достать. Парни Кенникена вовсе не обязаны быть такими неудачниками, какими он их представлял.

Кенникен вернулся.

— Ты говорил правду, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Я всегда говорю правду. Вся беда в том, что большинство людей этого не замечают. Так ты согласен со мной насчет Слэйда?

Он сморщил брови.

— Я не имел в виду твою глупую сказочку. Дело в том, что в автомо­биле не нашли того, что искали. Где он?

— Я тебе не скажу.

— Скажешь.

Зазвонил телефон.

— Могу с тобой поспорить, что ничего от меня не узнаешь.

— Я не хочу здесь пачкать кровью ковер. Вставай!

Кто-то рядом поднял трубку.

— Могу ли сначала допить виски?

Ильич открыл дверь и позвал Кенникена.

— Будет лучше, если допьешь его прежде чем я вернусь, — сказал, уходя, Кенникен.

Он вышел из комнаты, а Григорий тотчас встал передо мной. Это несколько затрудняло реализацию моего плана, потому что, пока он торчал предо мной, я не мог бросить баллон в камин. Я коснулся лба и почувство­вал, как покрываюсь испариной.